Евгений Костюченко - След мустанга
Наши отцы сами пошли к ним, когда их шатры появились поблизости. Мы не знали, вернутся они или нет. Мы за них молились, и они вернулись. Отнесли индейцам хлеб и табак, а они им дали свои мешки и сумки для воды.[3] Тогда вождем кайова был Темный Бык, отец нынешнего Темного Быка. Отцы попросили у него разрешения жить на этом берегу, потому что здесь была хорошая земля для пшеницы. Темный Бык сказал: «Я не белый человек! Я не провожу границ по земле или по воде. Это белые люди устанавливают правила для других. Живите там, где вам нравится. Земля большая, ее хватит на всех».
С тех пор мы с кайова ладим. Они давно бросили кочевать, потому что бизонов больше нет. Кайова сейчас живут рядом с нами, команчи тоже. Работают у меня, когда хотят. Здесь в округе еще много индейцев, разных индейцев. Некоторые даже работают на карьере. А наши никуда не уходят, живут рядом с нами. Мы с ними ладим. Породнились уже. У одной сестры моей — муж из кайова. Сейчас он придет.
— Зачем?
— Помогать будет. Лечить будем твоего друга. — Питер снова улыбнулся, но на этот раз хитровато. — Надо кобылу от него хорошо закрыть, чтобы не увидел. Он с ума сойдет, если ее увидит.
— А откуда он знает, что мы здесь?
— Отец сразу позвал, — сказал Питер и, свернув пару оладий в трубочку, отправил их в рот. — Индейцы хорошо лечат. У нас даже кладбища нет. За пятнадцать лет никого не хоронили. Нехорошо будет, если твой друг умрет.
— Он не умрет, — сказал Кирилл. — Такой человек, как он, не может умереть от одной пули.
— От одной пули? — Питер покачал головой. — Я видел в Джорджии, как люди умирают от комариного укуса. Ты знаешь, что такое болотная лихорадка? Я сам рыл огромные могилы, чтобы похоронить всех, кого укусил маленький комар. И никто не мог им помочь. Пулю можно вытащить, раны можно перевязать, а с лихорадкой ничего нельзя сделать. Но здесь у нас нет таких комаров, и здесь никто не умирает от лихорадки. У нас здесь никто не умирает.
Мимо них молча прошла Полли, она несла лопату на плече. Кирилл проводил ее взглядом.
— Она собирается копать? Я могу помочь ей.
— Сама справится. Им нужно немного песка, чтобы лечить твоего друга, — пояснил Питер.
Кириллу оставалось только понимающе кивнуть, хотя он и сомневался в целебной силе песка. Ладно, им тут виднее. Бриксу он уже ничем не мог помочь. Но было слишком тяжело сидеть без дела и слушать нескончаемую болтовню гостеприимного хозяина.
— Может быть, для меня найдется какое-нибудь дело? Не могу же я целый день сидеть и пить кофе.
— Ты устал с дороги.
— Я уже отдохнул.
— Как насчет того, чтобы срубить старое дерево? — поинтересовался Питер.
— Я готов.
— Спасибо тебе, Крис! — Питер широко улыбнулся и встал из-за стола. Его лицо просто светилось от радости. — Спасибо.
— За что?
— Я давно ждал достойного помощника для такого дела. Мне сразу показалось, что ты подойдешь. Я ждал, пока ты сам захочешь мне помочь. Это очень, очень важное дело.
Кирилл дожевал последнюю пару оладий и допил кофе, и Питер подал ему шляпу.
— Вдвоем мы справимся быстро. Это хорошее дерево. Его в прошлом году разбило молнией, оно хорошо высохло за осень и зиму, — говорил Питер, направляясь к сараю. — Я собирался срубить его еще зимой. Но там старое воронье гнездо. Я думал, что вороны, может быть, снова поселятся там. Но они не прилетели, впервые за пятнадцать лет. Значит, построили новое гнездо, где-то в другом месте.
И то сказать, когда в твой дом бьет молния, задумаешься о переезде, да? Ну, а раз вороны там больше не живут, дуб можно и спилить. А если не спилить его сейчас, придется снова ждать зимы. Такие деревья пилят только зимой. Мы с тобой справимся с этим деревом, и у Полли с отцом будут хорошие дрова. На всю зиму хватит.
Они взяли с собой двуручную пилу, топор и клин. Проходя мимо дома, Кирилл увидел на крыльце индейца. В комбинезоне и клетчатой рубашке, он бы сошел за обычного фермера, если бы не коса, свисавшая на плечо, и если бы не лицо — оно было кирпичного цвета, и такое же оживленное, как кирпич.
— Хорошо, что ты быстро пришел, — сказал Питер индейцу. — Это Крис. Его друг ранен. Надо лечить раненого.
Индеец встал и назвал себя, приложив ладонь к животу:
— Ахо.
— Мы идем рубить одинокий дуб, — сказал Питер. — Крис хочет помочь нашей семье.
Индеец смотрел так, что казалось, будто он ничего не слышит.
Поднимаясь вдоль косогора, Кирилл издалека увидел то дерево, которое предстояло превратить в дрова.
«Сколько же лет он стоял здесь, этот дуб? — подумал он. — Как ему удалось выжить на склоне, ведь рядом нет ни одного деревца? Когда-то он был просто желудем, потом превратился в росток — и он рос под солнцем, и его не затоптало копыто бизона, и не подпилили зубы кролика…. Говорят, дубы живут веками. Сколько же он жил, прежде чем принял на себя удар молнии? Славное дерево. И славная смерть».
Они встали на колени перед вековым дубом, и острые зубья гибкой пилы выбросили на пожухлую траву первую струйку опилок. Через пять минут Питер стянул рубаху, и Кирилл последовал его примеру. Он уже понял, почему такие деревья пилят только зимой. Сейчас под лучами робкого мартовского солнца он уже взмок от пота, словно в мексиканской пустыне.
— Отдохнем, — скомандовал Питер и повалился на спину, раскинув руки. — Дуб хорошо высох. Мы быстро справимся.
— Надеюсь.
— Дубовые дрова лучше всего. Лучше, чем уголь. К тому же уголь надо покупать. Глупо платить деньги за то, что можно получить даром.
— Многие платят деньги, чтобы сберечь свое время, — сказал Кирилл.
— Ты куда-то торопишься? Нет. Я тоже. У нас есть время, пока отец лечит твоего друга.
— Он врач, твой отец?
— Нет. Но он умеет лечить. Ну, отдохнули, пилим дальше.
Питер встал на колени, поплевал на ладони и снова схватился за рукоятку пилы. И снова брызнули струйки опилок из-под звенящих зубьев.
На этот раз Кириллу показалось, что он пилит гранит. И когда Питер остановился и скомандовал: «Отдыхай», он раньше него повалился рядом с дубом.
— Мы пришли сюда первыми, — говорил Питер. — Потом появились другие с Востока. Немцы, чехи, ирландцы. Много их было. А сейчас почти никого не осталось. Они думали, что смогут прокормиться на этой земле. Но здесь тяжелая земля. Мало дождей. Очень трудно собрать хороший урожай. Поэтому все уехали. Остались только мы.
— Почему вы остались?
— Нам здесь хорошо. Земли много, людей мало.
— Ты же говоришь, здесь «тяжелая» земля.
— Ну и что? У нас есть хороший плуг, «Джон Дир». Есть сильные лошади. Мы ладим с этой землей.
