Евгений Костюченко - След мустанга
— А вот и племянники, — сказал Питер. — Сейчас начнут драться из-за кобылы, кому за ней ухаживать. Дикари. Что с них взять, если отец — индеец…
Они были похожи, как три капли воды, но это были разноцветные капли. Один был белобрысый, другой — с черными прямыми волосами, а третий — рыжий и кудрявый. Все трое — смуглые, скуластые и светлоглазые. После короткой перебранки ребятишки перехватили лошадей и повели их в конюшню. Питер едва успел скинуть с буланой два навьюченных мешка.
— Осторожнее! — раздался женский возглас, и Полли, подбежав к ним, бережно взялась за обвязанные горловины мешков.
— Я помогу, — Кирилл наклонился к ней, но тут же выпрямился, обожженный гневным взглядом.
Питер коротко рассмеялся, глядя вслед сестре, которая волокла мешки по траве.
— Можно подумать, у нее там банкноты Федерального казначейства, — озадаченно сказал Кирилл.
— У нее там пейот.
— Что? Кактус?
— Да. Только она может собирать пейот, — важно заявил Питер. — Она его видит. Другим пейот не дается.
— Зачем вам столько? Два мешка…
— Она собирает два мешка каждый месяц, — сказал Питер. — Нам нужно много пейота.
— Но для чего?
— Для жизни. Чем, по-твоему, мы будем лечить твоего друга? — Питер прильнул к окошку дома и подозвал Кирилла: — Давай посмотрим, как у него дела.
Энди, совершенно голый, лежал на высокой кровати лицом вниз. Коренастый лысый старик с огромной седой бородой колдовал над его раной. На полу стояла большая глиняная миска, наполненная окровавленными лоскутами. Старик промакнул рану и бросил в миску очередной лоскуток, а стоявшая рядом женщина в черном платье тут же протянула ему новый.
Питер потянул Кирилла за руку:
— Отец его вылечит. Когда рана безнадежная, он не берется за лечение. Пойдем, сейчас нас покормят.
За домом под деревом был накрыт небольшой стол с двумя лавками, врытыми в землю вдоль него. Рядом с кофейником на белой фаянсовой тарелке высилась гора душистых оладий. В открытой масленке таяла ярко-желтая пирамида масла, а на блюдце расплывался густой бурый мед.
— Садись, — сказал Питер и сел первым, перекрестившись. Свою шляпу он повесил на ветку. — Ешь. Все наше, домашнее. Мы не покупаем еду.
— Я не заметил по дороге ни одной лавки, где можно было бы купить хоть что-нибудь, — сказал Кирилл, пристраивая свою шляпу рядом. На этой ветке было еще несколько оструганных сучков, предназначенных для шляп.
— Ты просто пришел не с той стороны. Там, за рекой — поселок, в нем есть пара лавок. Еще дальше есть город, есть и станция. Можно сесть на поезд и поехать, например, в Даллас или Литл-Рок. Это большие города, и там можно купить много полезных вещей. Но еду покупать глупо.
— Такую еду не купишь, — согласился Кирилл, намазывая мед. — Вкусно. Никогда не видел такого меда.
— Этих пчел мы привезли из самой Джорджии, — с усмешкой сказал Питер. — Они все пережили вместе с нами. Они вместе с нами горели и вместе с нами тонули, и теперь живут здесь вместе с нами. Пятнадцать лет мы живем здесь.
— Неужели пчелы живут так долго?
— Да нет, пчелы умирают быстро. Но семья остается та же самая.
— А где вы тонули?
— На Миссисипи, где же еще, — гордо сказал Питер. — Мы ехали на пароходе. Взорвался котел. Начался пожар. Мы были на правой стороне, и она вся обвалилась в воду. Лошади утонули, корова тоже. У нас было два мула, они тоже утонули. Хорошо, что все наши вещи, и пчелы тоже, были в телеге. Телега не утонула. Мы держались за нее.
— Когда это было?
— Семьдесят девятый год. Апрель. Пароход «Быстрая Стрела». Может быть, слышал? Там погибло много народу, об этом еще долго вспоминали.
Слышал ли он о затонувших пароходах? В семьдесят девятом году Кирилл еще жил в Одессе. Бывало, что пароходы тонули. Но об этом не принято было вспоминать.
— Может быть, и слышал, — сказал он.
— В апреле вода очень холодная. Люди умирали от холода, даже те, кто смог выбраться из воды. Умирали на берегу. Нас было четыре семьи, и все остались живы. Только без лошадей и мулов. Толкали телегу сами. Восемь дней до города. Город Вильсон. Там купили вскладчину пару мулов и пошли дальше на запад. Саванна, Атланта, Мемфис, Вильсон. Потом Арканзас. Все время на запад.
— Тогда многие ехали на запад.
— Мы искали хорошую землю. Мы дошли до края земли.
— По-твоему, здесь край земли?
— Да, — сказал Питер.
Из дома вышел старик, вытирая руки полотенцем. Увидев Кирилла, он сказал:
— Много крови потерял твой друг. Будет долго лежать. Пуля сломала ребро и вылетела наружу. А могла и в сердце ударить. Счастливый твой друг.
— Что я могу сделать? — спросил Кирилл.
— Ты? Ничего тебе не надо делать. Только ждать. Мы все сделаем сами, — сказал старик. — Он будет лежать здесь. Ты можешь пожить у нас, пока твой друг не встанет на ноги.
3
— На ноги-то он встанет, — проговорил Питер, когда старик снова скрылся за дверью. — Да только будет стоять на них, как жеребенок, только что родившийся. Далеко вам ехать?
— На ранчо Коннорсов.
— Тогда еще ничего, доедет, — кивнул Питер. — А Коннорса я знал. Хороший хозяин. Многие считали его несносным гордецом, потому что он держался особняком. Так же, как и я. И еще он водился с индейцами. Тоже — как я.
— Он разводил лошадей. Ты тоже?
— Нет. Первое время он держал только овец. Сам жил в пещере. В большой пещере держал овец, а в маленькой жил сам. Это позже он научился делать саманные кирпичи и построил дом. А сначала в пещере жил. Через два года обзавелся лошадьми. Сам их отлавливал в степи, сам приручал. Здесь было много одичавших лошадей. У Коннорса был отличный табун. Многие ему завидовали.
— Кто? — стараясь не выдать волнения, спросил Кирилл.
— Многие, — уклончиво протянул Питер. — Он поймал пару кобылиц, очень крупных и сильных. Такие, говорят, возят пушки в армии. От них получил хороший приплод. Настоящие тяжеловозы. Сильные, как буйвол. За них ему предлагали большие деньги, но Коннорс не продавал. Хотел вывести новую породу. Индейцы его уважали. Они знают толк в коневодстве. Нет, индейцы не могли его убить, если ты это хотел спросить.
— Я ничего не спрашивал. А ты, похоже, дружен с индейцами?
— Разве мы не такие же люди, как они? — Питер улыбнулся. — Одна голова, две ноги, две руки. Люди всегда могут договориться. Мы к ним с уважением, и они к нам с уважением. Мы пришли на свободное место, здесь никто не жил. Только кайова,[2] но мы им не мешали. У нас не было тогда лошадей, а индейцам нужны только лошади и бизоны.
