Джеймс Купер - Зверобой
— Отличное ружье, Генрих Марч! — вскричал он наконец по окончат нии своих наблюдений. — Признаюсь, жаль, что оно попало в руки женщин. Будь оно в руках хорошего охотника, я бы прозвал его «Смертью наверняка», и ничуть бы не ошибся. Такого огнестрельного оружия не видал, верно, и ты, Скорый Гэрри!
— Твоя правда, Зверобой! Такое ружье — редкость в наших краях, — отвечал Марч, завязывая свой мокассин. — Недаром старик Том хвалился всегда этим карабином. Он не был, правда, хорошим стрелком, это мы знаем все, но у него были и хорошие стороны, Мне казалось, что Юдифь намерена подарить мне этот карабин.
— Ну, я полагаю, не всегда можно угадать, что на уме у молодой девушки. Однако, очень вероятно, что карабин скорее достанется тебе, чем другому. Жаль только, что на этот раз предмет, близкий к совершенству, не вполне достигнет назначения.
— Что ты этим хочешь сказать, товарищ? Неужели на моих плечах этот карабин будет не так красив, как на других?
— Насчет красоты я не спорю, да и незачем: ты красавец первой руки, это всем известно, а с этим ружьем на плече будешь молодец молодцом. Но иное дело красота, и совсем иное дело ловкость и верность взгляда. В целую неделю не настрелять тебе этим карабином столько оленей, сколько другие настреляли бы в один день. Помнишь ли того оленя, в которого промахнулся?
— Что за вздор ты говоришь, Зверобой! Я хотел тогда только напугать вертлявую лань, и ты, я думаю, видел, как она перетрусила.
— Ну, пусть будет по-твоему; только этот карабин достоин владыки, и я уверен, что опытный стрелок был бы с ним властелином лесов.
— И прекрасно, будьте властелином лесов, Зверобой! — воскликнула Юдифь, которая слышала этот разговор. — Дарю вам этот карабин, и, надеюсь, целые полсотни лет он будет в самых лучших руках.
— Вы шутите, Юдифь! — вскричал Бумпо, крайне изумленный такою неожиданною щедростью. — Ведь это такой подарок, который не стыдно бы предложить английскому королю!
— Я вовсе не шучу, Зверобой, и никогда не предлагала подарка так от души, как этот.
— Хорошо, Юдифь, мы потолкуем об этом в свое время, а ты, Генрих Марч, не должен огорчаться. Юдифь — девушка молодая и видит вещи издалека: она поняла, что отцовский карабин вернее прославится в моих руках, чем в твоих, и в этом уж, конечно, она нисколько не ошиблась. Во всяком другом отношении Юдифь, само собою разумеется, отдает тебе полное предпочтение предо мной.
Занятый приготовлениями к отъезду, Генрих Марч пробормотал что-то про себя и не счел нужным обнаруживать открыто своего негодования. Через несколько минут подали ужин, и все молча уселись за стол. Никто не чувствовал желания возобновлять разговор, так как все и каждый были заняты собственными размышлениями. После ужина все вышли на платформу, чтобы выслушать от Зверобоя предложения гуронов. Уселись на скамейку возле двери, и Юдифь первая начала разговор:
— Видно по всему, Зверобой, что вы не торопитесь исполнить возложенное на вас поручение. Мы хотим, однако, знать, зачем послали вас гуроны.
— Отпустили, Юдифь, а не послали. Прошу не забывать, что я в отпуску и связан честным словом. Но вы правы, мне действительно пора передать поручение гуронов, тем более, что Скорый Гэрри уже собрался нас оставить. Какая прекрасная ночь! Вот эти бесчисленные звезды над нашими головами совсем не заботятся ни о нас, ни о гуронах.
— Послушай, Зверобой, — нетерпеливо сказал Генрих Марч, — ты очень хороший стрелок и недурной товарищ по дороге; но как собеседник ты иной раз ни к чорту не годишься. Зачем ты понес всю эту околесицу, когда мог бы все дело высказать ясно и прямо?
— Понимаю тебя, Торопыга, и не намерен обвинять тебя, потому что в эту ночь тебе действительно нужно торопиться. Все мы образуем теперь совет, и предмет наших совещаний — предложение гуронов. Итак, вот в чем-дело. Гуроны, можете себе представить, воротились из последнего похода очень недовольные друг другом, и на совете их вождей не было веселых лиц. Никто не любит поражений, это само собою разумеется, и краснокожие в этом отношении так же чутки, как и белые люди. Долго они курили трубки, долго говорили, и когда, наконец, огонь начал потухать, порешили дело единогласно и единодушно. Главнейшим вождям пришло в голову, что я, конечно, такого рода человек, на которого без всякого опасения можно положиться. Эти минги вообще довольно проницательны, надобно отдать им честь, и иной раз даже бледнолицый пользуется у них хорошей репутацией. Рассудив, что на меня совершенно можно положиться, они не замедлили сообщить мне все свои мысли, и вышла, видите ли, вот какая история: они знают ваше положение и рассчитывают, что озеро со всем, что на нем есть, теперь в полной их власти. Они убили старика Тома и уверены, что Генрих Марч, побывав в их когтях, не захочет больше этим летом охотиться за волосами. Стало-быть, по их мнению, все ваши силы ограничены Чингачгуком и двумя молодыми девушками. Чингачгук, как им известно, принадлежит к великому воинственному роду, но они знают и то, что он пока еще новичок в военном деле. Что касается молодых девушек, они думают о них то же, что вообще думают о женщинах.
— Вы хотите сказать, что они нас презирают? — вскричала Юдифь, и глаза ее сверкнули.
— Это вы увидите под конец. Я сказал, что ирокезы считают это озеро своею собственностью. Они передали мне этот вампумовый пояс и обратились ко мне с такими словами: «Скажи Великому Змею, что на первый раз он вел себя недурно. Он может теперь спокойно удалиться в свои деревни, и никто из нас не погонится за ним. Если есть у него волосы минга, он может унести их, куда хочет. Гуроны храброе племя и с отзывчивым сердцем. Они знают, что неприлично молодому воину возвращаться домой с пустыми руками. Он может, пожалуй, собрать отряд и преследовать нас в открытом поле. Но Вахта непременно должна воротиться к гуронам. Оставив ирокезский стан в ночное время, она унесла с собой по ошибке такую вещь, которая не принадлежит ей».
— Этого быть не может! — с живостью сказала Гэтти. — Вахта не захочет поживиться чужим добром, и я уверена…
Заступничество простодушной девушки было бы, вероятно, гораздо продолжительнее, если бы Вахта, покраснев и засмеявшись в одно и то же время, не закрыла ей рта своею рукою.
— Вы не понимаете речи мингов, любезная Гэтти, — возразил Зверобой. — Надо глубже вникать в смысл всего, что они говорят. На этот раз они хотят сказать, что Вахта унесла с собою сердце молодого гурона, и потому ей следует воротиться назад в ирокезский стан. Великий Змей, говорят они, такой человек, который не будет иметь недостатка в женах, но эта девушка не его. Так, по крайней мере, я понял их слова.
