Виннету. Сын вождя - Карл Фридрих Май
– Так это ты освободил нас! Значит, тебе мы обязаны свободой и, может быть, жизнью! – не смог сдержать эмоций Виннету.
Он снова взял меня за руку и повел к тому месту, где стояла его сестра, все время внимательно наблюдавшая за нами.
Когда мы оказались рядом, он сказал:
– Ншо-Чи видит перед собой храброго воина, который тайком освободил меня и отца. Пусть и Ншо-Чи поблагодарит его!
Сестра подала мне руку и произнесла одно лишь слово:
– Прости!
Ей следовало бы всего лишь сказать «спасибо», но она попросила прощения! Но почему? В этот момент я очень хорошо ее понял и почувствовал. Пока я лежал в пуэбло, она узнала меня лучше, чем кто-либо другой, но все равно поверила в ложное обвинение, посчитав трусом. Теперь она посчитала, что обязана выразить нечто большее, чем просто благодарность. Я взял ее за руку и сказал:
– Ншо-Чи наверняка помнит все, что я ей рассказывал. Поверит ли моя сестра теперь в мой рассказ?
– Я верю моему белому брату!
Стоявший поблизости Тангуа ничуть не скрывал своей злобы. Я подошел к нему и сказал, глядя прямо в глаза:
– Тангуа, вождь кайова! Кто ты: жалкий лжец или человек, любящий правду?
– Хочешь меня оскорбить?
– Нет, просто хочу понять, кто ты есть и что мне с тобой делать.
– Пусть Олд Шеттерхэнд знает, что я люблю правду.
– Хм, значит, ты держишь данное тобой слово?
– Да.
– Тогда Тангуа должен помнить, что он мне обещал.
– Когда?
– Когда я был связан.
– Я много чего говорил…
– Думаю, что ты хорошо знаешь, что я имею в виду.
– Понятия не имею.
– Что ж, придется напомнить. Ты ведь хотел со мной посчитаться, не так ли?
– Разве я такое говорил?
– Да, ты жаждал биться со мной и победить!
Тангуа, по-видимому, не на шутку струхнул. Он нерешительно ответил:
– Я не помню этих слов… Олд Шеттерхэнд, наверное, не так меня понял.
– Виннету был при этом. Он тоже может подтвердить.
Молодой сын вождя утвердительно кивнул.
– Так готов ты сдержать свое слово? – продолжал я.
– Мне надо подумать.
– Храбрый воин не думает долго. Или ты сражаешься, или останешься трусом!
– Хочешь обвинить меня в трусости? Я пробью ножом грудь тому, кто повторит это!
– Я повторю, – спокойно, но твердо сказал Виннету, – если ты не сдержишь слово, которое давал Шеттерхэнду.
– Я сдержу его, – процедил сквозь зубы Тангуа.
– Значит, ты готов сражаться с ним?
– Да. Мне не терпится пролить его кровь!
– Тогда определимся с оружием, – продолжил Виннету.
– Кто примет это решение?
– Олд Шеттерхэнд.
– Почему он?
– Потому что ты оскорбил его.
– Но я вождь, а он – простой белый!
– Олд Шеттерхэнд выше любого индейского вождя!
– Это он сам так сказал?
Чувствуя, что разговор заходит не в то русло, я решил разрешить спор быстрее:
– Пусть выбирает Тангуа. Мне все равно, каким оружием его побеждать!
– Ты не победишь! – злобно воскликнул вождь кайова. – Думаешь, я выберу твой любимый кулачный бой? Или нож, которым ты убил Метан-Акву? Или дуэль на томагавках, в которой ты одержал верх над Инчу-Чуной? Нет! Мы будем стрелять друг в друга из ружей, и моя пуля застрянет в твоем сердце!
– Хорошо. Пусть будет так. Мой брат Виннету слышал, в чем признался Тангуа?
– В чем?
– Сейчас он признал то, что я боролся с Метан-Аквой и уложил его ножом ради спасения апачей от столба пыток. Прежде он все это отрицал, что является лишним подтверждением его лжи.
– Хочешь сказать, что я лжец? – прогремел голос вождя кайова. – Ты заплатишь за эти слова жизнью! Мы сейчас же начнем поединок, и я пристрелю тебя как бешеную собаку!
Тангуа давно сжимал в руках свое ружье. Виннету тем временем послал одного из апачей в пуэбло за моим «медведебоем» и патронами. Вскоре все было на месте. Тогда Виннету обратился ко мне со словами:
– Пусть мой белый брат скажет, на каком расстоянии вы будете стреляться и сколько может быть сделано выстрелов.
– Все равно, – ответил я. – Пусть решает тот, кто выбрал оружие.
– Я уже решил, – произнес Тангуа. – Расстояние – двести шагов, и стрелять до тех пор, пока один из нас не упадет на землю и не сможет больше подняться.
– Я буду наблюдать за поединком, – объявил Виннету. – Вы станете стрелять по очереди, – если один из вас нарушит это условие, я всажу ему пулю в лоб! Кто стреляет первым?
– Я, – поторопился с ответом вождь кайова.
Виннету с сомнением покачал головой:
– Тангуа хочет окончательно забрать себе все преимущества. Первым будет стрелять Олд Шеттерхэнд.
– Да нет, не стоит, – заметил я. – Пусть он стреляет первым, иначе не успеет потом сделать ни одного выстрела.
– Хвастун!
Повернувшись к вождю кайова, я сказал:
– Мне так хочется прикончить тебя, но я не сделаю этого. За свою подлость ты все равно ответишь – будешь хромать до конца жизни. Я прострелю тебе правое колено. Запомни это!
– Вы слышали? – расхохотался Тангуа. – Этот бледнолицый, которого друзья прозвали гринхорном, просто смешон! Он утверждает, что с двухсот шагов попадет мне в колено! Смейтесь над ним, воины!
Сказав это, Тангуа стал озираться по сторонам, но никто его не поддержал. Тогда он повысил голос:
– Неужели вы боитесь его? Скоро я покажу вам, как он смешон! Идемте скорее, отмерим эти двести шагов!
Я осмотрел мой «медведебой». Он был в отличном состоянии. Я выстрелил из двух стволов в воздух, чтобы окончательно убедиться в исправности оружия. Затем зарядил его тщательнейшим образом.
В этот момент подошел Сэм Хокенс:
– Сэр, у меня к вам сотня вопросов, но все никак не найду возможности их задать. Поэтому остался только один: вы в самом деле хотите всего лишь прострелить ему колено?
– Этого вполне достаточно.
– Нет! Мерзавца надо уничтожить без пощады, если не ошибаюсь! Сколько бед приключилось с того момента, как он решил стянуть лошадей у апачей!
– Его подговорили белые, которые в этом деле виноваты не меньше.
– Если бы сам не хотел, то не стал бы воровать! Я на вашем месте всадил бы в него пулю, да не одну! Он-то уж точно станет метить вам в голову.
Между тем отмерили двести шагов, и мы заняли свои места. Я был совершенно спокоен, в то время как Тангуа тихо шипел, изрыгая оскорбления. Виннету находился примерно посередине между нами. Похоже, даже у него лопнуло терпение слушать брюзжание вождя кайова.
– Пусть вождь кайова замолчит! – громко произнес он. – Я считаю до трех. Когда скажу «три», можно стрелять. Если кто-то разрядит свое ружье, не дождавшись команды, получит пулю в лоб.
Естественно, все присутствующие с большим напряжением ожидали развития событий. Зрители стали двумя рядами справа и слева от нас, образовав широкий проход, конечными точками которого с разных сторон были Тангуа и я. Неожиданно
