Макс Брэнд - Чужак
— Вы знаете, откуда появился этот жемчуг? — вдруг поинтересовался шериф.
— Мне рассказывали, и скоро вы тоже услышите об этом.
— От кого?
— От двух моряков…
— Тех, которые просили показать им вещи Феннела?
— От них самых.
— Опять следователь по делам об убийствах, — бурчал себе под нос шериф. — Третий случай в одном и том же доме! Сначала оба Вилтона, теперь погонщик скота! Шерри, согласитесь ли вы съездить вместе со мной на холм? Если я не добьюсь правосудия в этом деле, то пришел конец моей карьере, я брошу эту работу! Я уже старик, молодой человек. Мой разум слабеет.
— Вы-то старик? — воскликнул Шерри. — Да никто на свете так не думает!
— Да будет вам! — свирепо огрызнулся Герберт Мун. — Хотите послушать меня? Если бы я поворачивался побыстрее, поступил бы по наитию, сделал бы все это с самого начала, то ваш друг Пит Ленг был бы жив.
Шерри продолжал непонимающе глазеть на шерифа.
— Что вам было известно? Что вы должны были бы сделать?
Шериф заколебался: отвечать или нет.
— Вы с самого начала видели, как заваривалась вся эта каша, — наконец произнес он.
— Я не присутствовал при смерти Эверетта Вилтона, — возразил Шерри.
— Это так, это верно! Но если даже вы чего-то не видели, разве не могли догадаться?
— О том, что причиной всего является Беатрис Вилтон?
— Причиной? Я никогда не называл ее причиной! Орудие нельзя назвать причиной. Инструмент не является причиной убийства! — Он неожиданно взял Шерри за руку и предложил: — Давайте уйдем из этого здания. Я ненавижу стены. Мне ненавистны сложенные штабелями кирпичи и камни. Иногда мне кажется, что сказанное в комнате остается там подобно парящим в воздухе мыслям и следующий человек, который туда войдет, может их уловить. Избави Боже, чтобы мои мысли оказались прочитанными. Это обречет на крах великое дело, молодой человек!
Шерри пришло на ум, что, в конце концов, есть доля истины в словах о его преклонном возрасте. Несомненно, разговаривал он очень странно.
Они вместе вышли на улицу.
— У вас друзья в Клейроке, — утвердительно заметил шериф.
— У меня? Никого!
— Вот как? Но они у вас есть. У вас здесь больше друзей, чем вы можете себе представить. Народ здесь восхищается Лю Шерри. Люди восторгаются вашим ростом и силой, меткостью вашей стрельбы. Наконец, они любуются человеком, который унизил Фенни Слейда. У вас здесь множество друзей, хотя они пока что не показывают этого, поскольку вы замешаны в эту историю с таинственным убийством. Но если не сегодня, то завтра вы почувствуете в Клейроке доброжелательное к себе отношение. Шерри, вы понимаете, о чем я говорю?
— Не понимаю, — честно признался тот. — Вы говорите что-то чудное, раньше я такого не слышал.
— Пожалуй, так оно и есть, — согласился Мун. — Но я буду с вами еще более откровенным. Однако хочу вас предупредить: если хоть одно слово из сказанного мною станет достоянием гласности, это подорвет большое дело, которое я затеял!
— Осуждение Беатрис Вилтон? — съязвил великан.
Шериф нетерпеливо посмотрел на него:
— Даю вам честное слово, в данный момент я совершенно об этом не думаю. Меня занимает гораздо более важное расследование!
— И что же вы хотите от меня?
— Дайте мне торжественное обещание, что вы ни словом не проговоритесь о том, что я вам сказал!
— Даю, — охотно пообещал Малыш Лю, — потому что я не понял ничего из того, что вы мне сказали.
Глава 35
Суд продолжался четыре дня. Присяжным заседателям дело передали в полдень последнего дня, и еще через полчаса они вереницей вошли в свой закуток, чтобы огласить вердикт.
В зале собрался чуть ли не весь Клейрок, точнее, столько его жителей, сколько смогло туда протиснуться. Каждое окно загораживали зеваки. У двери собралась толпа не меньше чем в сотню человек, и в наступившей мертвой тишине прозвучал голос старшины присяжных: «Виновна!» В зале раздался глубокий, содрогающий душу вздох.
Шерри почти наверняка ожидал этого удара и подготовился к потрясению, поэтому теперь обратил свой печальный взор на других людей в зале.
В частности он заметил сверкающие глаза женщин, прикованные к Беатрис Вилтон. И гордо поднятую голову самой Беатрис, мужественно встретившую эту тяжелую весть, не сломившую ее духа. То там, то здесь он видел знакомых: разинувшего рот парикмахера из гостиницы, который упивался сенсацией, слабая улыбка играла на его отвратной физиономии; шерифа на одной из передних скамеек, сидевшего, как это ни странно, рядом с доктором Эустасом Лейманом… А главное, он обратил внимание на одного из молодых адвокатов, который сражался за Беатрис, а теперь, повернувшись к своему коллеге, что-то говорил ему, и они оба довольно посмеивались.
От такой бессердечности у Шерри просто застыла в жилах кровь.
В зале не утихал гул негромких голосов. Он видел, как Беатрис подвели к судье, по бокам от нее находились два охранника. Он слышал, как судья спросил, не хочет ли она что-нибудь сказать по поводу вынесенного присяжными вердикта, но тут в конце зала поднялась какая-то суматоха, раздались громкие голоса. Судья стукнул молотком, призывая к порядку, потому что был осквернен самый торжественный момент за всю его долголетнюю судебную практику.
Неожиданно один из защитников Беатрис — по фамилии Кравен — поднялся с кресла и приблизился к судье.
— Ваша честь, — обратился он к нему, — моей подзащитной нечего сказать, кроме того, что она невиновна. Однако мы несколько дней не теряли надежды на то, что произойдет одно событие. И наши надежды оправдались. Ваша честь, суматоха в конце зала поднялась из-за двух свидетелей, которые только что вернулись из дальней поездки. Их показания докажут, что Беатрис Вилтон абсолютно невиновна, и вся тяжесть вины определенно падет на Феннела, убившего Питера Ленга! Согласны ли вы возобновить судебное разбирательство, чтобы я смог вызвать их для дачи показаний?
Даже если бы судья был самым отъявленным формалистом в мире, то и тогда он не смог бы противостоять возбуждению, охватившему публику в зале.
Разрешение было получено, и по проходу между стульями к судье двинулись вразвалку, как будто они шли по качающейся палубе, два типа: один высокий, другой низкий — Бад и его дружок Джерри!
Шерри взирал на них со слабой надеждой неизвестно на что! Их пригласили на скамью для свидетелей. Первым дал клятву Бад Артур. Присяжные замерли в своем закутке. Сам судья дрожал от волнения, а среди присутствующих разносился невнятный шепот.
Молодой Кравен, похожий на шкипера, которому по душе штормовые ветра, поднялся со своего места и с улыбкой посмотрел по сторонам.
