Уилл Генри - Золото Маккенны
— Точно. Мне кажется, что лучше всего было бы оставить его так, как было до Адамса. В первозданном виде. Раскидать его по руслу ручья, рассыпать от водопада до дальнего края луга, смешать с речным песком и гравием — пусть лежит там, где его впервые обнаружили апачи. Знаешь, Фрэнчи, похоже, я излечился от золотой лихорадки. Единственное, чего я хочу, — выбраться отсюда.
— Если ты так хочешь, Глен, — давай так и сделаем.
Они поехали вверх по ручью, горстями разбрасывая песок и самородки.
— А знаешь, — добавила она, смеясь от счастья, — ведь мы сами когда-нибудь сможем приехать обратно и собрать его снова. Если, конечно, хватит сил и мужества.
Маккенна, расхохотавшись, признался, что такая мысль и ему пришла в голову. Им обоим стало очень хорошо. Странно: при разнице в возрасте в четырнадцать лет они превосходно понимают друг друга… И когда они вернулись к бывшей стоянке, Маль-И-Пай заметила, что они едут плечо к плечу и бесстыдно держатся за руки.
Старуха всем своим видом дала парочке понять, что испытывает к ним непреодолимое отвращение. И только сказала, что время поджимает…
Взбираясь на коня, Маккенна взглянул на Залежи Индюшачьих Яиц и посетовал по-испански: жаль, что невозможно спрятать и это место от алчных глаз.
— Положись на Бога, — пробормотала она. — Он об этом позаботится.
— Ничего не позабыли? — спросил Маккенна, оглядываясь в последний раз.
— Думаю, нет, — быстро ответила Маль-И-Пай. — Ты подыскал моему сыну приличную могилку, оставил косточки этого мерзавца Микки сушиться на солнышке… А главное, забил кубышку никому не нужным речным песком и гравием, чтобы те, кто придут после нас, думали, что сокровище унесено. Постепенно лихорадка вокруг Золотого Каньона спадёт, и апачи в веках прославят твоё имя. Сотни лет и сотни зим будут они оберегать твои стада и твоих женщин. Нет, сынок, больше тебе здесь нечего делать.
Маккенна взял её за трясущуюся руку и крепко сжал её.
— Спасибо, мать, — сказал он. — Я вспоминаю, как старый Эн спрашивал: «Ты алчен до золота, Маккенна? Похож ли ты на остальных белых, встречавшихся на моём пути? Готов ли ты продать жизнь и честь, и честь своей женщины за жёлтый металл?» Я дал ему понять, что нет. А сам почти совершил каждый из этих омерзительных, постыдных поступков. Вот почему я рад, мать. Потому что руки мои не испачканы золотой пылью и в сердце моём нет жажды наживы. Старый Эн теперь может спать спокойно.
Старуха вдруг вырвала у него руку, понюхала воздух, сверкнула глазами и яростно выругалась:
— Чёрт подери, да поторопись же ты! Тебе бы только поболтать! Насчёт тебя Пелон был совершенно прав. Едем!
Он поскакал вслед за индианкой. Маль-И-Пай прикрикнула на вьючную лошадь и поехала через ручей. Остальных лошадей подгоняла Фрэнчи. Доехав до подножия утёса, возле которого начиналась зигзагообразная тропа, они остановились, физически чувствуя тяжесть тишины.
— Мать, что это? — спросил Маккенна. — Мне кажется, ты знаешь…
— Терремото, — пробормотала она. — Темблор де тьерра.
— Землетрясение? — переспросил Маккенна. — Чёрт! Наверное, ты права. Одиннадцать лет я не ощущал ничего подобного.
— Одиннадцать лет здесь и не было ничего подобного, — ответила индианка. — Поехали же, дурочка! Спешить надо, а тут ещё эти идиотские лошади!.. Стой!
Она спрыгнула со своего коня и, подбежав к самому концу каравана, вытащила нож и перерезала верёвку, которой был привязан пятнистый меринок Хочиты. Крутя одеялом над головой и крича по-апачски, она прогнала конягу за ручей. Пони остановился лишь на дальнем конце луга и тут же принялся щипать сочную травку.
— Прости меня, — сказала скво, взбираясь на спину своей старой белой кобыле. — Но не могла же я оставить этого беднягу Хочиту без коня. Апач не должен и в последнем пути идти пешком. Правда, этот не заслужил подобной милости. Но всё-таки он — апач. Теперь поехали. Молитв он от меня не дождётся. Не глазей на меня так! Ты сейчас выглядишь таким же дураком, как и он. Эй, Цыплёнок! А ну, гони эти мешки с костями по тропе! Быстрей! Быстрей!
По тропе они поднялись без приключений. Но, когда проезжали последний поворот перед Наблюдательным Пунктом, увидели: скала над ними закачалась. Лошади захрипели от ужаса, понеслись и сбились перед Потайной Дверью в табун. Всадники тут же соскочили на землю, покороче взяли повода и принялись увещевать их. Толчки продолжались минуты две. Скрип скалы над их головами и падение камней в Сно-Та-Хэй были оглушающими. Содрогнулись в последний раз стены каньона, но грохот не умолкал ещё минут пять. Затем наступила тишина.
Маккенна взял из полевой сумки Микки Тиббса бинокль, подошёл к самому краю прочного уступа и взглянул вниз: Наблюдательный Пункт, вся верхняя часть Z-образной тропы и Брюйерова Расщелина — всё обвалилось.
Исчез водопад. Дна каньона между бывшей стоянкой отряда и лугом более не существовало. Всё было завалено обрушившимися скалами. Залежь Индюшачьих Яиц оказалась погребённой под шестьюстами футами крошева из гранита и известняка. Через тысячу — или десять тысяч? — лет это неисчислимое богатство вновь выползет на поверхность. А пока — как правильно заметила Маль-И-Пай — апачский бог будет сам заботиться о нём.
Лишь золото Адамса так и осталось лежать на дне спокойно вьющегося по лугу ручья. Хижина, луг и ручей так и остались не тронутыми землетрясением. Но, так как тайный индейский проход в каньон — этим путём тридцать три года назад Нана провёл свой отряд — был теперь завален, а тропа укоротилась футов этак на восемьсот, то сокровища Сно-Та-Хэй с этого момента похоронены навеки.
Вернувшись к женщинам, он рассказал им об увиденном. Его спутницы некоторое время молчали. Затем Маль-И-Пай покорно заметила:
— Благословен будь, Йосен! Скажи лучше, Голубоглазик, сколько потребуется времени, чтобы добраться до того славного дома, который ты хотел бы купить для Заморыша и своей старухи-матери?
Маккенна захохотал. Фрэнчи со старухой присоединились к нему. Все почувствовали удивительное облегчение.
Через Потайную Дверь они выехали на простор. Было десять часов утра. Солнце сияло, слоено бриллиант, предвещая превосходный день. К Апачскому Почтовому Ящику подъехали в пять часов пополудни. Маль-И-Пай вновь занервничала. Когда Маккенна спросил, что с ней, старуха указала на скалу и сказала, что кто-то переменил палочки. Те, что торчали ещё вчера, — исчезли. На их месте — другие.
Взгляд старателя скользнул вверх по камням, Фрэнчи внимательно наблюдала за ним. Старуха тоже. Маккенна натянул поводья.
