Уилл Генри - Золото Маккенны
Вскочив на ноги, шотландец успел посмотреть в сторону Фрэнчи и с ужасом увидел, что она не двинулась с места и всё так же сидит, скорчившись возле лестницы.
— Ради всего святого — беги!.. — крикнул он и осёкся.
Но Маккенна уже выдал себя. Ослеплённый, Хачита двинулся на звук. Делая отчаянный бросок в сторону, Маккенна понимал: даже теперь Хачита даст любому зрячему сто очков форы: слух у индейца был ничуть не хуже, чем у подкрадывающегося к добыче кугуара. Вслушиваясь в шаги белого, апач безошибочно преследовал его.
Томагавк! Отнять томагавк!
Но как? Как? Лезвие топора пролетало всё ближе и ближе от старателя. Вот просвистело в нескольких дюймах от лица, вот — около ноги, а трижды задело — грудь, бедро и правый бок — ссекая тоненькие кусочки кожи и мяса. Не так уж больно, но кровь хлестала вовсю, а с нею Глена покидали силы.
Звук! Индеец находит его по звуку. Надо сбить его с толку. Нужны два — или три — звука одновременно. Если чуть-чуть повезёт, запутавшегося, промедлившего индейца можно будет подвести к последнему шагу — эль-пасо-муэрто — шагу в смерть.
Маккенна рванул с себя рубаху, с трудом увернувшись от удара, который индеец тут же нанёс, услышав треск материи. Теперь — ремень. В разорванную рубаху Маккенна быстро засунул свою шляпу, в которую зачерпнул камней. Этот сильно перетянутый ремнём с тяжёлой пряжкой тюк будет приманкой… последним шансом…
Чтобы Хачита кинулся в нужную сторону, Маккенна сильно шаркнул ногой вправо, а сам в то же время сделал три лёгких шажка влево, перекинув узел с одеждой через голову индейца. Тот рванул было вправо, но шаги старателя заставили его резко повернуться. И тут же апач застыл, услышав, как узел с одеждой шмякнулся о скалу за его спиной. Всего полсекунды колебался индеец, но Глену хватило и этого, чтобы поднырнуть под широко расставленные руки противника и с размаху врезать ему подкованным сапогом между ног. Хачита заорал и, извиваясь, согнулся.
Всё это время старатель не отрывал взгляда от руки с томагавком. И теперь сильно ударил по ней ногой. Пальцы индейца разжались и выпустили оружие. Не задумываясь, Маккенна отпихнул томагавк в сторону. Но апач схватил белого за ногу, повыше лодыжки, и Маккенна грохнулся на камни. Хачита обхватил его могучими руками. Шатаясь, но не выпуская белого, Хачита поднялся на ноги и притиснул Маккенну к себе. Мускулы на шее и плечах апача вздулись… Ещё немного — и рёбра Маккенны треснут, сердце разорвётся. Глен понимал, что умирает. И всё же успел подумать о Фрэнчи Стэнтон: он не спас девушку. Где она? Спустилась вниз? Или всё ещё, парализованная ужасом, стоит возле обломков лестницы?
Но Фрэнчи не сделала ни того, ни другого. Когда из руки индейца топор, звеня и скользя, поехал в её сторону, она машинально схватилась за оплетённую кожей рукоятку. С той же беспощадностью, с какой старатель размозжил половые органы воина и с какой огромный воин сейчас ломал спину Маккенне, Франчелия Стэнтон рванулась к апачу и, подпрыгнув, изо всей силы рубанула его сзади по голове.
Хачита умер, как и жил: не ведая, какая сила управляла им и той рукой, что поразила его, словно молния Йосена. Он умер, как настоящий апач.
Последнее «прости»
Маль-И-Пай осталась на тропе, где её — связанную по рукам и ногам верёвкой, на которой обычно вели вьючную лошадь — усадил Хачита. Разъярённой старухе не было никакого дела до собственной безопасности: она рвалась на помощь тем, кого хотел прикончить апач. Развязанная, она тотчас же хотела бежать, чтобы снести поганцу голову, и лишь весть о том, что великан мёртв, немного успокоила её. Но даже после этого ворчание не прекратилось.
— Ну и ну, — удивилась она, — если так — ладно… Значит, девчонка раскроила ему череп, пока ты его держал, чтобы ей было легче это сделать? Теперь мы квиты за мою девочку, за Салли. Но то, что он оставил меня жариться на этом солнышке, как старую стреноженную лошадь — этого я ему не прощу. И молиться за его проклятую душу не стану.
Белые решили не вмешиваться в апачские дела и не переубеждать старуху. Самое главное сейчас — убраться как можно быстрее из Сно-Та-Хэй. И если для этого душа Хачиты должна была остаться без заступничества Маль-И-Пай перед вступлением в Темноту. — пусть! Им обоим следовало благодарить Господа за его милость…
В молчании троица спустилась вниз и начала готовиться к отъезду. Солнце ещё не осветило дно каньона, но дышать стало почему-то тяжело.
— Быстрее! — поторапливала Маль-И-Пай. — Чувствую, надвигается что-то ужасное!
Всех свободных лошадей они связали в единую цепь: пони Пелона, Микки и Хачиты следовали за Маккенной и Фрэнчи, а Маль-И-Пай вела вьючную лошадь.
— Поторапливайтесь же! — кричала старая скво, — это надвигается!
— Всё готово, — крикнул Маккенна. — Что будем делать с золотом?
— А что мы можем с ним сделать?
— Брать его или нет?
— Вот бы Пелон тебя услышал!..
— И всё же?
Глен по-английски поведал Фрэнчи о своих колебаниях.
— Знаешь, — сказала она, — мне тоже как-то не по себе. Мне кажется, Глен, что золото здесь — на месте. Прошлой ночью мне казалось, что если кто-нибудь покусится на мою долю, я его собственными руками задушу. А сегодня… Мне не нужно это золото.
— Но это огромные деньги.
— Знаю, но…
— Мне тоже оно не нужно.
— Тогда что нам делать, а, Глен? Не можем же мы просто оставить его здесь, чтобы когда-нибудь какой-нибудь белый забрал это золото. Это будет неправильно.
— Точно. Мне кажется, что лучше всего было бы оставить его так, как было до Адамса. В первозданном виде. Раскидать его по руслу ручья, рассыпать от водопада до дальнего края луга, смешать с речным песком и гравием — пусть лежит там, где его впервые обнаружили апачи. Знаешь, Фрэнчи, похоже, я излечился от золотой лихорадки. Единственное, чего я хочу, — выбраться отсюда.
— Если ты так хочешь, Глен, — давай так и сделаем.
Они поехали вверх по ручью, горстями разбрасывая песок и самородки.
— А знаешь, — добавила она, смеясь от счастья, — ведь мы сами когда-нибудь сможем приехать обратно и собрать его снова. Если, конечно, хватит сил и мужества.
Маккенна, расхохотавшись, признался, что такая мысль и ему пришла в голову. Им обоим стало очень хорошо. Странно: при разнице в возрасте в четырнадцать лет они превосходно понимают друг друга… И когда они вернулись к бывшей стоянке, Маль-И-Пай заметила, что они едут плечо к плечу и бесстыдно держатся за руки.
Старуха всем своим видом дала парочке понять, что испытывает к ним непреодолимое отвращение. И только сказала, что время поджимает…
