Виннету. Сын вождя - Карл Фридрих Май
Мы поспешно связали лишившегося чувств вождя и оттащили всех трех пленников подальше от кустарника. Банкрофт с остальными землемерами уже спешили к нам.
– Вы что, господа? С ума сошли! Теперь нам всем конец! – затараторил он.
– Так и будет, сэр, если вы немедленно не присоединитесь к нам, – ответил ему Сэм. – Зовите своих людей, и быстро за нами! Мы поможем!
– Что? Это же…
– Хватит болтать! – В голосе Сэма звучала непоколебимая решимость. – Мы ведаем, что творим! Если вы не с нами, то за вашу жизнь я не дам и ломаного гроша. Решайтесь!
Банкрофт замолчал, а я обратился к Сэму:
– Кто будет вести переговоры с краснокожими? Предоставьте это дело мне.
– Нет, сэр. – Сэм отечески улыбнулся. – Вот это дело как раз оставьте мне. Вы пока не владеете индейским жаргоном. Но ваша помощь понадобится – все время делайте вид, будто собираетесь отправить вождя к праотцам.
Едва он это сказал, как мы услышали яростный вой кайова, а спустя несколько секунд все они выскочили из-за кустов, служивших нам прикрытием. Бежали они прямо на нас, но врассыпную, что было нам на руку – оставалась возможность прорваться сквозь их беспорядочные ряды.
Мужественный Сэм вышел вперед и стал подавать знаки индейцам, чтобы те остановились. Он кричал им что-то, но из-за расстояния я не мог разобрать. Не сразу, но все же Сэму удалось остановить впереди бежавших, за ними встали и остальные. Сэм что-то толковал им, все время указывая на нас. По моему приказанию Стоун и Паркер приподняли бесчувственного Тангуа, а я достал нож и замахнулся на вождя. Краснокожие громко взвыли от ужаса.
Сэм еще некоторое время продолжал обращаться к индейцам, после чего мы увидели, как кто-то из краснокожих, вероятно младший вождь, вышел из толпы и с гордо поднятой головой последовал за стариком к нам. Когда оба приблизились, Сэм указал на пленников и сказал:
– Ты видишь, что мои слова были правдой? Теперь все они в нашей власти!
Индеец, с трудом сдерживая гнев, внимательно взглянул на троих соплеменников и ответил:
– Эти двое связанных еще живы, но вождь, кажется, уже мертв.
– Он жив. Кулак Шеттерхэнда оглушил Тангуа, но скоро душа его вернется в тело. Подожди здесь, присядь пока. Когда вождь придет в себя и сможет снова говорить, мы вместе обсудим, как быть дальше. Но если кто-нибудь из вас поднимет на нас оружие, нож Шеттерхэнда погрузится в сердце Тангуа по самую рукоять. Можешь не сомневаться!
– Вы подняли руку на друзей?
– На друзей? Ты сам веришь в то, что говоришь?
– Но ведь мы курили трубку мира!
– Было дело, но такому миру нельзя доверять.
– Почему?
– Разве в обычаях кайова оскорблять друзей и братьев?
– Нет.
– Ваш вождь оскорбил Олд Шеттерхэнда, поэтому мы не считаем вас нашими друзьями. Смотри, вождь шевелится!
Вождь кайова, которого Стоун и Паркер положили на землю, действительно пошевелился. Спустя несколько мгновений Тангуа, открыв глаза, взглянул на нас, стараясь понять, что с ним случилось. Придя наконец в себя, он удивленно воскликнул:
– Уфф! Олд Шеттерхэнд свалил меня, но кто осмелился меня связать?
– Я, – был мой ответ.
– Развяжи меня! Я приказываю!
– Ты не выполнил мою просьбу и думаешь, что я исполню твой приказ? Ты не имеешь права приказывать мне!
Смерив меня злобным взглядом, Тангуа яростно прошипел:
– Молчи, щенок, не то я тебя уничтожу!
– Лучше бы помолчать тебе! Тангуа оскорбил меня, поэтому мой кулак свалил его с ног. Шеттерхэнд не допустит, чтобы кто-нибудь безнаказанно обзывал его белым псом или жабой. Веди себя учтиво, иначе будет еще хуже!
– Я требую, чтобы меня освободили! Или вы все погибнете от рук моих воинов!
– Тогда ты умрешь первым. Подумай об этом, вождь. Вон там стоят твои люди. Если кто-нибудь из них двинется с места, я всажу нож в твое сердце. Хуг!
Я тотчас приставил клинок к его груди. Лишь теперь Тангуа понял, что находится в нашей власти и что я могу привести угрозу в исполнение. Наступила продолжительная пауза, в течение которой он, казалось, хотел испепелить нас своими метавшими искры глазами. Наконец, обуздав усилием воли гнев, он более спокойно спросил:
– Чего же ты хочешь от меня?
– Только одного – апачи не должны умереть у столба пыток!
– Хочешь сохранить им жизни?
– Пока мы с вами и с ними будем вместе, с ними не должно ничего произойти!
Снова воцарилась тишина. Боевая раскраска на лице вождя подчеркивала обуревавшие его чувства: гнев и ненависть, готовые выплеснуться во время нашей словесной борьбы. Я был немало удивлен, когда при всем этом Тангуа неожиданно произнес:
– Пусть будет по-твоему! Я даже обещаю тебе большее, если ты согласишься на мое предложение.
– Что ты хочешь предложить?
– Прежде я скажу тебе одну вещь, чтобы вы не думали, что Тангуа дрожит перед твоим ржавым ножом. Ты все равно не решишься ударить меня им, потому что знаешь, что мои воины тотчас разорвут вас на куски. Будь вы даже самые храбрые, стольких воинов вам не победить. Твоя угроза мне просто смешна. Я мог бы спокойно не согласиться с твоим требованием, но все же пошел на него. Сейчас ты узнаешь почему. Эти собаки-апачи не умрут от мучений. Я даже обещаю, что мы не убьем их, если ты решишься вступить за них в бой на поединке.
– С кем?
– С одним из моих воинов. Его я выберу сам.
– На каких условиях и каким оружием?
– Только на ножах. Если он тебя заколет – мы убьем всех апачей. Если победишь ты – им даруют жизнь.
– Ты обещаешь отпустить их совсем?
– Да.
Я подозревал, что здесь крылась какая-то хитрость и что он выставит со своей стороны какого-нибудь мастера дуэли на ножах. И все же без всякого колебания ответил:
– Согласен! Но сначала обсудим все условия, а потом вместе раскурим трубку клятвы. После этого мы сразу начнем поединок.
– Эй, да вы с ума сошли, сэр, – не выдержал Хокенс. – Ни за что не позволю вам совершить такую глупость. Никакого поединка не будет! В справедливой и честной борьбе шансы должны быть равны, а здесь не тот случай!
– Здесь все в порядке, дорогой Сэм.
– Ни в коем случае! Вы когда-нибудь дрались на ножах?
– Нет, никогда.
– Я так и думал! Против вас выйдет настоящий мастер! Ладно, не о себе, так о других подумайте! Если вас прикончат – конец и апачам!
– А если я одержу победу, апачам сохранят жизнь и вернут свободу.
– Вы действительно в это верите?
– Да, потому что сейчас мы раскурим калюмет, который подтвердит нашу клятву.
– Сам дьявол не поверит клятве краснокожего, задумавшего подлость! Но даже если и допустить, что это будет честный договор, то как вы, гринхорн…
– Хватит, дорогой Сэм, называть меня гринхорном! – впервые перебил его я. – Вы уже не раз убеждались, что гринхорн тоже кое-что умеет.
Наша
