Томас Бриджер - Маленький большой человек

Не хочу вдаваться в подробности, скажу лишь, что жилось мне там несладко. Я продал свою одежду, мыл полы в салунах, попрошайничал, воровал… И месяца не прошло, как из холеного сынка мистера Пендрейка я превратился в грязного бродягу, ночующего в конюшнях.

Что говорить, Сент-Луис был сплошным праздничным представлением, с шикарными магазинами, роскошными ресторанами и великолепными пароходами, курсирующими по реке Миссури. Нет, о них вы меня не спрашивайте, я их видел только с берега, когда нищенствовал на пристани. Подавали мне, кстати сказать, мало, а неприятностей с полицией было хоть отбавляй.

Но Сент-Луис оказался настоящим центром торговли с западом, и со временем мне повезло: я нанялся проводником караванов с товарами, направляющихся в Санта-Фе и Нью-Мексико. Мне помогло умение убедительно врать и свободно говорить по-шайенски. В Санта-Фе я никогда прежде не был, но, как и ожидал, дорога туда оказалась так наезжена, что сбиться с нее не смог бы и слепой. К тому же караванщики были тупы, как бараны, и их не стоило труда убедить в чем угодно. Они не забирались дальше Сент-Джо, но рискнули и вложили в эту экспедицию все свои деньги, надеясь как минимум утроить капитал в Санта-Фе. Звали их братья Уилкерсон.

Но в их планы вмешались команчи. Они внезапно напали на караван, убили обоих Уилкерсонов, разграбили и сожгли повозки. Произошло это у реки Симаррон, после того как мы преодолели пятьдесят миль безводной равнины, отделяющих ее от Арканзаса.

Как нетрудно заметить, меня там не убили. Скажу больше, даже не ранили. Увидев, что все погибли, я решил не связываться с полусотней дикарей, тем более что в моем распоряжении был лишь допотопный длинноствольный мушкет.

Я прятался за мешками с товарами, а вокруг меня неумолимо сжималось кольцо визжащих команчей. Стрелять в данной ситуации стал бы только сумасшедший, так как, единожды выпалив из этой пушки, требовалось минут пятнадцать, чтобы перезарядить ее, а за это время тебя спокойно могли забить до смерти кулаками. Вот и пришлось мне снова прибегнуть к оружию, которое я всегда носил с собой на плечах. Я опять вспомнил историю Маленького Человека!

Скрываясь за своей импровизированной баррикадой, я снял рубаху, скатал ее в шар размером с мою голову, плотно нахлобучил на него шляпу, затем поднял воротник куртки, а саму ее надел так, что верхняя пуговица застегнулась как раз над моей втянутой в плечи головой. Тряпичный шар со шляпой венчали всю эту композицию, делая меня на несколько футов выше.

Потом я встал во весь рост и медленно пошел вперед, различая дорогу в щелку между пуговицами. Надеялся я лишь на то, что и им известна легенда о Маленьком Человеке, великом шайене. Конечно, они могли сначала утыкать меня стрелами, как ежа, а только потом сообразить, что к чему, но выбора у меня не было.

Команчи продолжали приближаться, однако медленнее, явно заинтересовавшись странным противником. «Сейчас начнется», подумал я и едва не упал, споткнувшись о тело одного из Уилкерсонов, лежавшее лицом вверх с двумя стрелами в груди. Моя фальшивая голова покачнулась, упала и покатилась по земле, причем шляпа с нее так и не слетела.

Команчи замерли. «Ага, — подумал я, — попались, сукины дети! Клюнули!» И я запел боевую песню Маленького Человека.

Но я поторопился с выводами. Один из воинов внезапно выехал вперед, поднял тряпичную голову острием короткого копья, тщательно осмотрел ее и отбросил в сторону.

Так я попал в плен.

Не стоит считать мою выходку ошибкой. Если бы не она, меня бы неминуемо убили вместе с остальными. Кроме того, я вынес для себя весьма полезный урок: никогда не пытайтесь обмануть индейца, уже имевшего дело с белыми. А команчи уже сорок лет хозяйничали на дороге к Санта-Фе.

Обращались они со мной неплохо, собираясь, насколько я помню, обменять меня на ружья или что-то там еще, а пока приставили к лошадям, чем я и воспользовался. Однажды ночью я украл у них лошадь и удрал. Скачка была бешеной и тяжелой, под утро бедное животное пало, и я продолжил путь в Нью-Мексико пешком. В самом конце лета я добрался до Таоса, что в горах к северу от Санта-Фе. Я не сразу сумел понять, что здесь действительно живут, и страшно обрадовался, увидев наконец хижины поселка оседлых индейцев, или пуэбло-индианс, как их тут называли, хотя до сих пор и не относился с большой симпатией к краснокожим, жившим здесь с незапамятных времен и обрабатывавшим землю из поколения в поколение. Перед ними лежал весь мир, а они упорно копошились на своих крохотных наделах, выращивая бобы. Команчи, навахо и апачи часто тревожили эти места, поскольку дикие индейцы не любят своих ручных собратьев.

Чуть дальше лежал город белых, и я отправился туда. Можете представить себе, как я выглядел после недель скитаний по пустыне и горам. У первого же колодца я напился, закрыв глаза, чтобы не видеть в бадье своего страшного отражения.

Таким вот чучелом я и подошел к одному из крайних домов и, заглянув в прохладный сумрак распахнутой двери, крикнул:

— Эй, есть кто живой?

Из темноты возник парень моих размеров (я имею в виду рост) с пшеничными усами и мускулатурой буйвола, окинул меня задумчивым взглядом и почти ласково сказал:

— Шел бы ты отсюда, грязный сукин сын!

Я не замедлил исполнить его просьбу, так как вид у него был чертовски внушительный. Чуть позже один мексиканец, у которого я выклянчил немного еды, сообщил мне, что мне повстречался «сам сеньор Кит Карсон 6». Раз так, я его не осуждаю.

Через день-два я добрался до Санта-Фе, раскинувшегося в зажатой со всех сторон горами долине. По улицам ходили мексиканки в ярких платьях и с голыми плечами, пуэбло-индианс торговали всякой мишурой, а мимо них высокомерно шествовали юты в своих неизменных красных одеялах; испанские ковбои в широкополых шляпах и плотно облегающих кожаных штанах сидели в теньке, цедя сквозь зубы тягучие слова и сплевывая на землю намокшие кончики длинных тонких сигар. Тогда это был тихий городок. По обеим сторонам узких улочек стояли дома с глиняными стенами, выглядевшие немного по-детски, так как напоминали нелепые архитектурные сооружения, которые лепит из жидкой грязи малышня. Если Сент-Луис производил впечатление солидности и основательности, то, глядя на Санта-Фе, казалось, что его может смыть первый же мало-мальски серьезный дождь.

Но там мне повезло куда больше, чем в Сент-Луис. Это не значит, что я разбогател, да я и не пытался. Просто меня пригрела одна толстая мексиканка, готовившая и продававшая прямо на улице жареное мясо с перцем чили. Она сжалилась над моей худобой, с этого-то все и началось. Вскоре я оказался в ее доме, среди оравы галдящих детей. Муж то ли сбежал, то ли его убили, она сама точно не знала, но периодически меня им пугала, говоря, что он вот-вот вернется и всех прирежет. Впрочем, в промежутках между угрозами она требовала, чтобы мы немедленно отправились к священнику и обвенчались.