Евгений Костюченко - Русские банды Нью-Йорка
По Гудзону шли океанские пароходы и высоченные парусники, и лодка выглядела на их фоне жалкой скорлупкой. Но, обогнув Баттэри и свернув на Ист-Ривер, Илья перестал стесняться своего неказистого суденышка. Здесь он легко обгонял грязные буксиры, а вдоль обоих берегов теснились у пирсов рыбацкие шхуны, низкие баржи и пузатые шлюпы. Там и сегодня, в воскресный день, кипела работа — скрипели блоки, визжали лебедки, грохотали настилы под ногами бегущих грузчиков.
У затона ветер стих, и пришлось выгребать против течения, опустив парус. Сверчок упирался изо всех сил, пыхтел и раздувал щеки, однако Илье было ясно, что на пару с таким гребцом далеко не уйдешь. Он оглядел берег и направил лодку к двум старым баржам, сидевшим на мели. Если причалить к одной, то с нее можно перебраться на другую, а та лежит кормой на берегу. Берег, правда, отсюда просматривался плохо, и никаких признаков дороги или хотя бы тропинки Илья не заметил, но уж пробраться через прибрежные кусты он сумеет.
Они подгребли к барже и двинулись вдоль ее борта, густо затянутого порыжевшими водорослями. Заглядывая в проломы обшивки, Илья видел, что внутри плещется вода, а от верхней палубы остались только редкие доски. Он искал место, где бы привязаться, и дошел до самой кормы. И здесь обнаружил нечто странное.
Корма баржи была чистой. На досках обшивки, темных от воды, не было водорослей, ни старых, ни свежих. Приглядевшись, он заметил четкий стык. Можно подумать, что кто-то занялся ремонтом полусгнившей посудины и уже заменил целый кусок кормы. Причем сделал это совсем недавно, судя по тому, что шляпки гвоздей не успели заржаветь.
— Ты хочешь встать здесь? — спросил Сверчок, опасливо озираясь. — Нехорошее место.
— Чем это оно тебе не нравится?
— Не знаю. Мы тут как в ловушке. Нас не видно ни с воды, ни с берега. Если нападут пираты, никто и не заметит.
— Какие пираты? — рассмеялся Илья. — Ты, Сверчок, слишком много читаешь.
— Ничего я не читаю! А только отец говорил, что затон — самое что ни на есть пиратское место.
Илья постучал по корме и прислушался. За досками плескалась вода.
Он встал в лодке и ухватился за щель между досками. Подтянулся, забросил ногу и уселся верхом на фальшборт.
— Босс, ты куда? — ужаснулся Сверчок.
— Тут недалеко, — весело ответил Илья, осторожно трогая ногой сгнившую палубу. Ему все стало ясно. — Подожди немножко, фокус покажу.
Он сполз на палубу и лег на истлевшие доски. Под ногами они наверняка проломились бы, но лежа он смог доползти до трюмного люка и свесить туда голову.
Как он и ожидал, баржа оказалась с начинкой. Внутри, в затопленном трюме, стояла шлюпка, тяжело груженная, затянутая брезентом. Видимо, ее завели сюда через корму, как-то убрав заплату.
Илья живо разделся и спрыгнул в трюм. Ноги коснулись скользких брусьев, и он тут же отдернул их, опасаясь напороться на гвозди. Подплыв к шлюпке, развязал конец и немного отдернул брезент. Под ним оказались мягкие сплюснутые рулоны, обернутые серой бумагой. Вытянув один, он надорвал край упаковки. Это был отрез гладкой блестящей ткани.
Прихватив с собой три отреза, Илья вернулся в лодку.
— Смотри, что я нашел. Это шелк. Его там много. Очень много.
— Что? — Глаза Сверчка смешно округлились. — Полная баржа шелка? Босс, это же… Это же пиратский склад!
— Мне все равно, чей это склад. Садись на весла. Нам тут лучше не задерживаться.
Может быть, ветер стал дуть в другую сторону, а может, лодка попала в блуждающее течение, но только теперь она двигалась гораздо быстрее. И Сверчок больше не пыхтел, вытирая пот, а дышал резко, отрывисто, в такт частым гребкам.
Они вышли из затона Корлеар и снова, поймав ветер, подняли парус.
— Теперь куда? — спросил Сверчок. — Домой?
— Да мы же только что из дома. Нет, приятель, тебе придется еще потерпеть, — сказал Илья, направляя лодку к яхтенному причалу.
— Ну, здесь-то другое дело, — Сверчок облегченно выдохнул, заметив неподалеку катер береговой охраны.
По дороге к дому родителей Илья несколько раз останавливался перед витринами, придирчиво изучая свое отражение. Ему хотелось выглядеть прилично, и он затягивал галстук, чтобы из-под воротника великоватой сорочки не был виден новый шрам на шее.
Дверь открыла мама. Увидев на ней фартук с иголками и с ножницами в кармане, Илья понял, что пришел не вовремя. Остерманы работали.
— Я на минутку, — сказал он, торопливо поцеловав маму в щеку. — С работы отпросился. Вот, принес говядины на жаркое. И еще вот…
— Дора, и с кем ты там шушукаешься? — в коридор выглянул отец. — Сынок, что случилось?
— Ничего. А где Оська? А где наша конопушка?
— Они внизу, в мастерской, — ответила мама и потянула его за руку. — Почему ты не заходишь? Неужели трудно выбрать время, чтобы навестить родных? И что это за работа, при буфете? Я понимаю, там весело, там хорошо платят, но ты подумал о будущем? И сколько же там платят? Не стой на пороге, садись уже!
— Дора, что ты спрашиваешь! — усмехнулся отец, укладывая дымящийся паяльник на подставку. — Погляди на этот галстук, на эту заколку, на эти штиблеты! Сынок, ты всем доволен? Вот и хорошо, какие могут быть вопросы? Как поживает Шнеерсон? Скажи ему, что я таки выбросил все его мази в Ист-Ривер, потому что их аромат отпугивал клиентуру! Лучше иметь радикулит, чем потерять клиента.
Илья присел на табурет и заглянул в комнату. Постели были свернуты, а на кровати лежала раскроенная ткань.
— Мама, вот, это вам, пригодится.
— Что такое? — Отец перехватил отрез и потер между пальцами уголок. — Шелк. Очень приличный шелк. Франция или Китай. Где ты это купил? Надо сказать Мирре, пусть закажет…
— А на что ты это купил? — Мама устало опустилась рядом, не выпуская его руки из своей. — Это же бешеные деньги.
— Мне это подарили, а я дарю вам. Зачем мне шелк? А вы можете пустить его в дело…
Отец прислонился к косяку, скрестив руки на груди, и пытливо смотрел на Илью.
— В дело? Хорошенькое дело! Не надо сказок, Илюша, ты не девица на выданье, чтобы получать такие подарки.
— Моисей, что ты такое говоришь! — вступилась мама. — Почему барышня не может подарить кавалеру немного материи, чтобы он ходил в красивой рубашке? Может быть, здесь так принято!
— Я скажу вам, как здесь принято. Так же, как и везде! И в шинке близ Конотопа, и в ресторане на Бродвее — одно и тоже. Если выпить хочется, а денег нету, буфетчику дарят не то что отрезы шелка, а и родную маму закладывают, вот как принято. Спасибо тебе, Илюша, но мы с краденым товаром не работаем.
