Джеймс Купер - Поселенцы
— Это Кожаный-Чулокъ! воскликнула Елисавета: — Слышишь, онъ зоветъ меня.
— Да, это онъ! радостно вскричалъ Эдвардсъ: — Теперь есть еще надежда на спасеніе.
Въ эту самую минуту раздался страшный взрывъ и вслѣдъ за тѣмъ послышался тотъ же голосъ:
— Это порохъ! О, Боже! бѣдное дитя погибло!
Вслѣдъ затѣмъ Натти показался со стороны источника и его увидали съ террасы. Онъ былъ безъ шапки съ опаленными волосами и платьемъ, и лицо, его отъ жара казалось еще смуглѣе.
— Наконецъ нашелъ я васъ! радостно воскликнулъ онъ, пробиваясь сквозь огонь и дымъ:- Благодареніе Всевышнему! Идите скорѣе за мною! Медлить опасно!
— Но мое платье! возразила Елисавета: — Я не могу въ немъ приблизиться къ огню.
— Я уже объ этомъ подумалъ, сказалъ Натти, развертывая большое кожаное покрывало, которое держалъ на рукѣ, и, завернувъ въ него дѣвушку, продолжалъ: — Теперь слѣдуйте за мною, — дѣло идетъ о жизни или смерти всѣхъ насъ.
— Но Чингахгокъ? Что съ нимъ будетъ? воскликнулъ Эдвардсъ: — Развѣ ты можешь оставить стараго воина на вѣрную смерть?
Натти оглянулся и увидалъ индійца, сидѣвшаго такъ же спокойно, какъ и прежде, хотя мохъ подъ его ногами началъ уже горѣть. Не медля, бросился онъ къ нему и сказалъ на языкѣ Делаваровъ:
— Чингахгокъ, вставай и пойдемъ! Развѣ ты хочешь сгорѣть здѣсь? Боже мой! порохъ при взрывѣ опалилъ ему всю спину. Чингахгокъ! хочешь идти съ нами, спрашиваю тебя?
— Для чего Чингахгоку идти? сухо возразилъ онъ: — Онъ былъ орелъ, но глазъ его помутился. Онъ глядитъ внизъ на долину, смотритъ въ воду и ищетъ лучшаго міра, но нигдѣ не видитъ онъ Делавара. Предки мои зовутъ изъ дальнихъ странъ: иди. Моя жена, мой сынъ, мое племя, мои молодые воины, — все зоветъ: иди! Великій духъ говорить: иди. Оставьте Чингахгока умереть.
— Но, Чингахгокъ, ты забываешь своего стараго друга, сказалъ Эдвардсъ.
— Ни къ чему не ведетъ говорить съ индѣйцемъ когда смерть предъ его глазами, сказалъ Натти, схвативъ концы покрывала и съ удивительною ловкостью привязывая страдающаго старика себѣ на спину. Потомъ онъ обернулся, и съ силою, преодолѣвавшею всѣ препятствія, пошелъ впередъ по тому направленію, откуда пришелъ. Едва всѣ покинули террасу, какъ сгнившее горящее дерево свалилось на то самое мѣсто, гдѣ они только-что стояли, и воздухъ наполнился вокругъ искрами и пылавшими головешками. Это событіе болѣе всего ускорило шаги бѣгущихъ, которые съ необходимою при такихъ обстоятельствахъ торопливостью слѣдовали за шедшимъ впередъ Натти.
— Ступайте только постоянно на мягкій грунтъ, сказалъ онъ, когда они до того были окружены дымовыми облаками, что едва на одинъ шагъ могли видѣть передъ собою. Ищите внимательно мягкій грунтъ и идите впередъ по бѣлому дыму. Держи плащъ плотно кругомъ ее, мой другъ. Дѣвушка такой кладъ, что втораго подобнаго не найдешь.
Исполняя указанія стараго охотника, молодые люди слѣдовали въ точности по его пятамъ. Хотя узкая тропинка, образуемая извилинами источника, вела между горѣвшими стволами и падавшими сучьями, однако они благополучно вышли на дорогу. Только человѣкъ, отъ долгой привычки къ лѣсамъ и ихъ особенностямъ, вполнѣ знакомый съ ними, способенъ былъ найти настоящее направленіе среди такого дыма, который лишалъ возможности дышать и дѣлалъ глаза совершенно безполезными. Опытность Натти была весьма достаточна, и онъ привелъ своихъ спутниковъ къ отверстію въ скалѣ, откуда они безъ особеннаго труда достигли другой террасы и могли дохнуть сравнительно чистымъ воздухомъ.
Здѣсь Натти разсказалъ, что внизу горы встрѣтилъ Луизу и узналъ отъ нея, въ какой опасности должна находиться Елисавета. Онъ поспѣшилъ для спасенія ея наверхъ, наказавъ предварительно дѣвушкѣ, чтобъ она поспѣшила въ деревню и подняла тревогу, дабы соединенными силами жителей попытаться уничтожить огонь.
Легко понять чувства Елисаветы и Эдвардса, когда они достигли безопаснаго убѣжища, но трудно описать ихъ. Никто впрочемъ не былъ въ большемъ восторгѣ какъ Кожаный-Чулокъ, который, все еще держа на спинѣ Чингахгока, обернулся и сказалъ съ своимъ тихимъ смѣхомъ:
— Да, да, я зналъ, что это французскій порохъ, ибо онъ вспыхнулъ весь разомъ, между тѣмъ какъ грубый порохъ обыкновенно нѣсколько минуть тлѣетъ. У Ирокезовъ былъ не лучшій порохъ, когда я ходилъ противъ нихъ въ послѣднюю войну. Я уже разсказывалъ вамъ эту исторію, то есть…
— Ради Бога, Натти, не разсказывай мнѣ ничего, пока ты не будешь совершенно въ безопасности. Куда теперь идти?
— Конечно, туда, на эту платформу надъ пещерой. Тамъ мы будемъ достаточно безопасны и даже можемъ войти въ пещеру, если намъ вздумается.
Молодой человѣкъ встрепенулся со страхомъ и на лицѣ его тотчасъ выказалось сильное внутреннее волненіе.
— Мы будемъ безопасны на скалѣ? поспѣшно спросилъ онъ: — Не грозитъ намъ уже тамъ ни малѣйшей опасности?
— Развѣ ты не видишь? возразилъ Натти съ спокойствіемъ человѣка, привыкшаго къ большимъ опасностямъ, чѣмъ перенесенная ими: — Что, нѣтъ y тебя глазъ? Еслибы промедлить тамъ еще минутъ десять, то вы погибли бы и обратились бы уже въ пепелъ; здѣсь же вы можете оставаться до другаго дня, увѣренные, что не тронется ни одинъ волосъ на головахъ вашихъ. Нужно было бы, чтобы скала эта загорѣлась какъ дерево!
Послѣ этихъ словъ, всѣ пошли къ указанному мѣсту, гдѣ Натти спустилъ свою ношу, тихо опустивъ старика на землю и прислонивъ его спиною къ скалѣ. Затѣмъ Эдвардсъ подошелъ къ краю скалы и увидалъ Веніамина Пумпа, котораго голосъ поднялся вскорѣ кверху какъ бы изъ внутренности земли.
— Принесите сюда стаканъ свѣжей воды съ виномъ, приказалъ ему молодой человѣкъ и потомъ заботливо поддержалъ свою спутницу, которая, подъ гнетомъ своихъ ощущеній, была близка къ обмороку. Дворецкій тотчасъ явился съ подкрѣпительнымъ напиткомъ, который Эдвардсъ передалъ Елисаветѣ, видимо подкрѣпившей этимъ свои силы. Потомъ онъ обратился къ Натти и увидѣлъ его занятымъ возлѣ Чингахгока. Взоры стараго охотника и его встрѣтились.
— Съ нимъ все кончено, печально сказалъ Натти — Время его пришло, какъ я вижу по глазамъ его. Когда взоръ индійца постоянно устремляется на одинъ пунктъ, то говоритъ этимъ, что думаетъ отправиться по этому направленію. Что такой упрямецъ разъ вобьетъ въ голову, то и приводитъ непремѣнно въ исполненіе.
Старый охотникъ съ грустью покачалъ головою.
— Но развѣ онъ на столько обгорѣлъ, что нельзя спасти его? спросилъ Эдвардсъ.
— Ахъ, это не огонь, который даетъ ему смертный толчекъ, отвѣчалъ Натти: — Натура его покоряется охотѣ, слишкомъ долго продолжавшейся. Человѣкъ не можетъ жить вѣчно, особенно если видитъ, что все, что онъ любилъ, покинуло его.
