Джефф Питерс - Лишний доллар не помешает
Продумав свой завтрашний день, О'Райли окончательно успокоился и не стал подгонять лошадей. Он даже останавливался иногда, поднимаясь к вершине холма. Как только его голова оказывалась над гребнем, он застывал и медленно обводил пустыню взглядом, надеясь, что издалека его силуэт не отличишь от камня. При этом он медленно втягивал ноздрями воздух, а потом с силой выдыхал, чтобы снова осторожно, закрыв глаза, вдохнуть запах пустыни.
Если бы он почуял, что воздух пахнет поднятой пылью, он бы тут же остановился и постарался спрятаться. Кто бы сейчас ни двигался в пустыне, индеец, бандит или рейнджер – все они были одинаково опасны для О'Райли. Даже если шальная пуля и пролетит мимо него, то наверняка попадёт в динамит. Ирландец предусмотрительно погрузил опасную упаковку на запасную лошадь, но всё-таки это была дюжина зарядов. Да ещё изрядный моток порохового шнура. Если все это рванёт, взрыв получится весьма впечатляющим.
О'Райли отогнал мрачные мысли. Всё будет отлично. Он доберётся до Аламогордо, даже если придётся потратить на это несколько дней. Он вытащит из тюрьмы этого Санчо Переса, и тот приведёт его к Индио. Он получит свои десять тысяч долларов… Если только полковник его не опередит.
Его длинная тень неутомимо ползла впереди, изломами предупреждая о ямах и складках, невидимых на розовом песке. Да, песок из белоснежного уже превратился в розовый, и тени стали нежно-лиловыми, потому что начинался закат.
В засохших ветвях низкого кустарника застрял обрывок бумаги. О'Райли свесился с коня и бережно вызволил из цепких колючек выгоревший клочок газеты – это был аккуратно оторванный краешек со стороны полей, посредине ещё сохранилась полоска сгиба. Кто-то приготовил бумажку, чтобы свернуть сигарету. Но незадачливый курильщик зазевался, и ветер унёс её в пустыню. Зазевался, или получил под лопатку стрелу с лохматым оперением, а может быть, пулю… О'Райли страшно захотелось закурить, но он знал, как далеко разносится по пустыне запах любого дыма, особенно табачного.
Кто же этот курильщик? Индейцы, хозяева этих земель, курят трубку. Самокрутки в ходу у ковбоев, но здесь не пасут скот, и никто не решился бы гнать по этой пустыне стадо.
Это солдатский след, решил О'Райли. Либо где-то поблизости проходил патрульный эскадрон, либо он уже приблизился к Аламогордо, и эту бумажку упустил раззява-часовой на крепостной стене.
Он не ошибся. Поднявшись на гребень дюны, О'Райли увидел впереди приземистую белую коробку крепости с двумя угловыми башенками. Он прикинул расстояние – судя по тому, что уже видны окна и дымовые трубы, до крепости не больше двух миль.
О'Райли спустился обратно за гребень, в низину, где протекал ручеёк шириной с ладонь, и привязал к мескитовому[26] кусту обеих лошадей. Они тут же опустили головы и принялись щипать редкую траву, Вот-вот, умницы, похвалил их О'Райли. Подкрепитесь, напейтесь из ручья: наутро вам предстоит хорошая гонка.
Он расстелил под кустом одеяло из грубой шерсти и лёг, положив под голову сумку и завернувшись краями ткани. Грубая овечья шерсть должна была защитить не столько от ночного холода, который станет ощутимым к утру, сколько от паука-ткача. Эти малоприятные существа с черным брюшком-шариком выползали на охоту по ночам. О'Райли признавал, что здесь их дом, а он тут непрошеный гость, и старался соблюдать приличия – он не сдвинул ни одного камешка и не тряхнул ни одной ветки. Но всё же паук мог укусить его просто из вредности. Укус паука-ткача, говорят, бывает смертельным, особенно если укусит самка. Однажды О'Райли уже испытал на себе действие паучьего яда. Целую неделю потом его мучила головная боль, тело ломило, но больше всего он страдал от неукротимого потока соплей. А все потому, что поленился на ночь укутаться шерстяным одеялом.
Кроме пауков, ему нечего было бояться. Апачи по ночам не воюют. Команчи – другое дело, но здесь их не было. Змеи по ночам заняты своим делом, и кусают только тех, кого могут проглотить. Правда, бывает, что и ночью можно наступить на гремучую змею. Эти изумрудно-зелёные твари любят дремать на нагретом за день песке. Если её спугнёшь неосторожным движением, она может и выстрелить всем своим пружинистым телом, и пробить зубами даже плотную ткань – и только потом победно загремит своей погремушкой.
Но здесь, в окружении кактусов, О'Райли чувствовал себя спокойно. Змеи остались где-то там, на ровном песке между дюнами. Можно поспать перед работой. Несколько минут он ещё смотрел сквозь дрожащую сетку мелких листьев в пылающее небо, расчерченное лиловыми полосами облаков. Он думал о полковнике. Обмана можно ожидать от любого, но почему-то О'Райли хотелось верить полковнику. Солдат солдата не обманет. Он вспомнил свою службу в кавалерии, вспомнил холмы и рощи Дакоты…
Наверно, когда полковник служил в тех местах, там действительно шла война, индейцы были сильным и опасным противником, и кавалерии приходилось делать то, что она должна делать, – выслеживать, преследовать и уничтожать врага. Но это было давно, лет десять назад. Когда О'Райли попал на места былых сражений, там остались только мирные индейцы. Старые вояки ещё любили приговаривать: «Мирный индеец – мёртвый индеец», но О'Райли так и не довелось столкнуться с шайенами или сиу в открытом бою Случалось, его посылали в разведку или глубокий дозор, но никто не напал на него, и он не застрелил ни одного краснокожего. Всё, чему он так долго учился, с детских лет живя среди оружия, все его военные навыки не понадобились на военной службе. Его эскадрон окружал индейскую деревню, командир передавал старикам требования Правительства США, и через несколько часов деревня исчезала. Индейцы разбирали свои «типи», превращая их в волокуши, запрягали в них лошадей и собак и удалялись в горы, освобождая место для новых шахт, рудников, салунов, притонов, свалок и кладбищ. Кавалеристам нужно было только стоять в оцеплении с грозным видом непобедимых и жестоких воинов. Нет, полковник Мортимер не стал бы служить в такой кавалерии…
Огромный оранжевый диск солнца погрузился в малиновое марево над ломаной линией далёких гор. На пустыню опустилась ночь, но дневной зной долго ещё стоял в воздухе. Ни малейшего дуновения не ощущалось над землёй, словно ветер ушёл за горы вместе с солнцем. Но уже через несколько секунд напряжённой тишины в полной темноте заскрипели невидимые пилы сверчков. И, как по сигналу, над горами разлилось жемчужное сияние. Серебристые лучи пронзили бескрайнюю равнину, и над песками взошла луна.
Вместе с ней проснулись многочисленные обитатели пустыни, выбравшиеся из своих укрытий, где они прятались от губительного зноя. Со всех сторон доносились шорохи, кто-то попискивал, кто-то торопливо грыз и жевал.
