Уилл Генри - Золото Маккенны
Пелон пустил облачко дыма и сказал, что Маккенна, наверное, уже понял: разговоры насчёт восьми дней были просто брехнёй. Уж больно мексиканцу хотелось заполучить обещанное белыми… Ни одной экспедиции, которая только частично едет на лошадях, не добраться в столь короткий срок до места, откуда виден Сно-Та-Хэй. Им-то с Маккенной хорошо известны истинные расстояния в этой стране… Маккенна не возражал.
Путешествие, продолжил вожак шайки, прошло нормально, и вот компания достигла наблюдательного пункта, расположенного высоко на гребне холма между двумя горами. Оттуда хорошо просматривались две Сахарные Головы — пики, отмечающие вход в Сно-Та-Хэй. Но когда Адамс и Брюер поднялись с проводником на седловину, им стало немного не по себе. Указав на «Головы», Кривоух сказал, что вход в каньон лежит между ними. Брюер в ярости заорал, что до них не меньше двухсот миль. Тут мексиканец поправился: речь, мол, шла о шести, а может, и о десяти днях. Так или иначе, они забрались слишком далеко в земли апачей, чтобы возвращаться. Для этого потребовалась бы еда для них и для лошадей, а её-то и не осталось. К тому же хитрый Кривоух напел, будто в Сно-Та-Хэй в ручье лежат золотые самородки в крупный жёлудь величиной, а выше по руслу в материковой породе попадаются даже обломки с индюшачье яйцо и больше. Белые, конечно, не стерпели. Брюер и Адамс объявили, что путешествие продолжается. — Теперь не мексиканец их вёл — золотая лихорадка подгоняла.
Счёт дням потерян. Они шли дикими землями. Тропа вела от каньона к каньону. Даже Адамс, который неплохо ориентировался в Аризоне, был смущён: это Белые Горы или нет? — сколько рек после Джила-Ривер они пересекли: две или больше? Был ли второй из потоков рекой Сан-Франциско из мексиканских пустынь? Адамс не помнил. Он хотел, как и любой из их компании, потихоньку запомнить дорогу и, избавившись от своих товарищей, как-нибудь вернуться в каньон. Но никто из них не смог бы вспомнить путь, по которому их вёл Кривоух.
По индейской версии, белым отрядам, вроде отряда Брюера — Адамса, ни за что не одолеть весь путь до Сно-Та-Хэй по бесплодным пустыням меньше, чем за двенадцать переходов. Выходило, что последний лагерь перед входом в Сно-Та-Хэй они бы разбили лишь на двадцать третий или двадцать четвёртый день.
Возбуждение белых достигло пика. Они едва не заболели. Лихорадка проявлялась в людях самым безобразным образом. Они почти не спали и постоянно следили за Кривоухом, чтобы тот, не дай Бог, не сбежал.
Последний день путешествия навсегда остался в памяти у всех. Каждый до мельчайших деталей запоминал, где находится вход в Сно-Та-Хэй, чтобы сразу отыскать его, когда вернётся один. После того, как старатели покинули лагерь, дорога начала неуклонно подниматься вверх. Всё выше, выше, выше… Прошли уровень, на котором росла опунция, мимо последних мескитовых кустов, гнёзд горных куропаток, пересекли бездонную пасть расселины в красном известняке. Добрались до караванной тропы, отмеченной следами фургонных колёс.
— Запомните хорошенько эту дорогу, — сказал им Кривоух. — Она приведёт вас прямо в форт с солдатами. Там есть магазин, где вы сможете купить всё, что вам угодно.
Белые решили, что он подразумевает Форт Уингейт, и никто не стал переспрашивать, о чём именно говорит мексиканец.
Кривоух вёл отряд весь день и после наступления темноты. Они подозревали, что он петляет и кружит нарочно: хочет запутать их, чтобы никто не смог припомнить дорогу до последнего лагеря. Но он всё-таки довёл их.
Мексиканец не разрешил разводить костёр. Сказал, что в течение последних трёх дней чувствует присутствие апачей. За последнее время старатели не видели ни краснокожих, ни белых, ни даже конского следа, лишь вымытые дождями следы колёс фургонов, и упоминание о страшной опасности сразу всех отрезвило. Нервы натянулись, как струны.
Но Кривоух знал, как отвести от них страх. Он объявил: на следующее утро они войдут в Сно-Та-Хэй. Они увидят собственными глазами и потрогают собственными руками неисчислимые богатства Золотого Каньона!
— Спите, спите, — убаюкивал он их. — Вы увидите-то, что ни один белый не видел в своей жизни. И не пережил…
Золото Кривоуха
— Остальное тебе известно, — сказал Пелон, пожав плечами. — На следующее утро Кривоух поднял всех рано. Старатели увидели, что ночевали в руинах древнего индейского поселения. Мексиканец показал им остатки старой ирригационной системы каналов и вскользь упомянул, что апачи называли это место Тыквенным Полем. Действительно, несколько плетей этого растения всё ещё стелились по земле. Он повёл отряд по узкому каньону: в некоторых местах всадники, подняв руки, могли коснуться каменных стен. После двух часов трудного пути они вышли на уступ, находящийся над широкой долиной, на которой чёрные глыбы вулканической породы перемежались с участками, поросшими низенькими деревцами. И все в отряде выругались в голос, потому что знали: в местах, где лава выходит на поверхность, нет никакого золота.
Через некоторое время они проехали мимо нагромождения скал, которые Кривоух назвал «Апачским Почтовым Ящиком», и приказал накрепко запомнить его местоположение, как дорогу на форт и Тыквенное Поле. Затем предупредил белых — по расположению сигнальных палочек в Почтовом Ящике Кривоух узнал, что большой отряд апачей был здесь три дня назад и что он вернётся. И тут же Кривоух велел всем посмотреть на север. Они были поражены, увидев, что прямо на них смотрят две Сахарные Головы, которые мексиканец впервые показал им тринадцать… или одиннадцать… или сколько там дней назад? Он объяснил: вершины возвышались за Каньоном Дель Оро — каньоном с золотом, они отмечают конец тропы; теперь до золота всего несколько часов пути — до золота, которое буквально валяется на земле. И снова Пелон пожал могучими плечами, как бы давая понять Маккенне, что тот, конечно, понимает, как пошло дело дальше: Глен должен знать, как в таких случаях поступают апачи. Но старатель предпочёл лишь кивнуть головой и промолчать, потому что слушал чужую историю и предпочитал не вмешиваться в повествование.
— Разумеется, — сказал бандит, — апачи преследовали этих идиотов на всём пути. Они не нападали на экспедицию, потому что Нана был снисходителен к белым и хотел убедиться, что слухи, разошедшиеся из селения пима, верны, и белые действительно идут в Сно-Та-Хэй. К тому же Нана знал Кривоуха и желал удостовериться, правда ли мексиканский ублюдок собирается выдать белым тайну, которую ему доверили воспитавшие его индейцы. Как видишь, для апача Нана был крайне терпелив, и даже больше — великодушен и рассудителен, потому как прекрасно знал жадность белых людей до жёлтого металла. Но я, кажется, забегаю вперёд…
