Макс Брэнд - Песнь хлыста

— Хулио вовсе не плохой.

— Был, пока не сбежал к бандитам.

— А что, теперь он превратился в дьявола?

— Он круглый дурак, а это еще хуже… Сеньор, вы и впрямь побывали в спальне сеньориты Доротеи?

— Да, матушка.

— Господи, вы только подумайте, что за чудеса!

— Да вы только подумайте, что за спальня! — воскликнул Кид и тихо рассмеялся.

Старуха недоверчиво посмотрела в его блестящие глаза:

— Как можно поверить в такое? И как вы расстались?

— Честь по чести — друзьями.

— Как? Друзьями?

— Вот… видите? — Монтана поднял руку с кольцом, плотно охватившим мизинец.

Спицы прекратили звякать. Мария Меркадо наклонилась, чтобы лучше рассмотреть бриллиант и закивала.

— Так это правда? — прошептала она. — Это правда! Боже, спаси нас грешных! Господи, смилуйся над нами! Это то самое кольцо! Я видела его собственными глазами! Я видела, как оно сверкало на ее руке!

— Вставай, Мария. Пора в путь.

Старуха была настолько ошеломлена, что у нее пропала всякая охота сопротивляться. Она поднялась на ноги, и Кид вывел мула в полоску лунного света. С дальнего конца конюшни доносились еле слышные голоса стражников.

Мария Меркадо позволила Киду подсадить себя на мула, сотрясаясь при этом от беззвучного смеха.

— И эти руки касались самой сеньориты Доротеи! — сквозь смех шептала старуха. — А теперь они прислуживают донье Марии! Когда еще Меркадо удостаивались таких почестей? Да если меня теперь повесят, я буду только рада. Во мне и жизни-то осталось на донышке. Подумать только, у меня в услужении такой герой! Я готова петь от счастья… — И она продолжала смеяться.

Вернувшись в стойло, Монтана забрал большой, завязанный в черную тряпицу узел, который валялся на соломе рядом с Марией Меркадо. Вытащив узел на улицу, он привязал его позади седла, затем взялся за поводья и повел мула вперед, принуждая животное ступать бесшумно и осторожно.

Мария заговорила громче:

— Это правда, что они поймали тебя в моей прежней темнице?

— Да, Мария, я побывал там.

— Дохнул тамошней сырости?

— Да, Мария. От нее и крысу бросило бы в дрожь.

— А вот я не дрожала.

— Ты отважная женщина, Мария, А теперь скажи мне, это правда, что тебя побили как собаку?

— Нет, не как собаку, потому что с меня не содрали одежду. Это большая милость с их стороны. Я благословляла их за это.

— Но тебя все же высекли, Мария?

— Совсем чуть-чуть. Чтобы только припекло спину. Не стоит даже вспоминать.

Они спустились в балку за конюшней.

— Однако, несмотря на побои, ты не возненавидела семейство Лерраса?

— А за что я должна их ненавидеть?

— За что? — оглядываясь через плечо, удивленно переспросил Кид.

— За то, что меня выпороли? Ха! Они порют мой народ уже четыре столетия, так почему я должна считать себя самой несчастной? На этой земле всегда были Леррасы и всегда были Меркадо, пока мой безмозглый сын не вздумал нарушить заведенный порядок.

— А ты знаешь, что он будет иметь? — спросил Кид. — У него будет много денег, самая красивая жена в горах и четырнадцать сыновей. Что ты тогда скажешь, Мария?

— Скажу, что он вор и обманщик, — парировала Мария Меркадо.

— Вовсе нет. Он храбрый мужчина, готовый защищать свое добро.

— Да что у него было своего-то? Он ходил по земле Лерраса. Дом, в котором жил, принадлежал Леррасу. Леррас отдал меня в жены его отцу. На деньги Лерраса я одевала и кормила моего Хулио. А теперь он убежал от них к разбойникам.

— Но разве его нужно было бить как собаку?

— Если Леррасу угодно сделать из человека собаку, то так тому и быть. Но потом, если он будет послушным, его могут снова приласкать.

— Что-то не то ты говоришь, матушка. Неужели в тебе не осталось ни капли старой, доброй индейской крови?

— Я и сама не знаю, какая кровь течет в моих жилах, — произнесла старуха. — Поговаривают, что к ней когда-то давно примешалась капля крови самого Лерраса — для улучшения породы. Однако одни всегда рождались, чтобы владеть, а другие — чтобы ими владели. Такова воля Господня.

— А пороть людей до смерти?

— Когда человек ступает на скользкий путь, он может разбить себе голову. И потом, моего Хулио пороли не до смерти. Ему только хотели вправить мозги.

— Я видел, как кровь с его спины сочилась на землю, а он продолжал петь «Песнь Хлыста»…

— Тогда его нужно было пороть до тех пор, пока мясо не отошло бы от его костей. Но у дона Эмилиано слишком доброе сердце. Он не Леррас. Вот почему в мире столько беспорядка. Вот почему так много людей становятся подобны взбесившимся псам, рычащим на хозяев. Им не хватает таких, как Леррас… А скажи мне, сеньорита Доротея сама отдала тебе это кольцо или ты просто взял его?

— Она сама надела его мне на палец, матушка.

— О Матерь Божья Гваделупская! Вы только подумайте! Вот почему ты вышагиваешь так гордо, так легко. Если сеньорита из семейства Леррас коснется мужчины, то тот навсегда станет другим… Эгей! Дом-то пробудился! Ты слышишь крики? Зачем я, старая дура, позволила увезти себя из владений Лерраса? Сюда! Сюда! Ко мне, друзья! Эль-Кид здесь!

Глава 16

Со стороны усадьбы Лерраса вдруг послышался отдаленный гул голосов. Монтане было видно, как из ворот патио выбегали маленькие фигурки людей и бросались к поджидавшим их лошадям. В этот момент крик Марии Меркадо словно нож прорезал ночную темноту. Кид не мешкая вскочил на мула позади седла. Он заткнул Марии рот капюшоном, схватил поводья и, пришпорив мула, пустил бежать его резвым галопом. Видимо, в жилах полукровки бежала кровь скакуна, потому что он вихрем понесся вперед. Увидев, что преследователи уже в седлах, Кид тихо выругался.

За то время, пока мул, поднимая брызги, добирался до другого берега ручья, Кид живо представил, что произошло в доме Лерраса после его бегства. Доротея сдержала слово, предоставив ему достаточно времени на освобождение Марии Меркадо, и лишь потом отперла дверь отцу и дону Эмилиано. Затем поднялась суматоха и все бросились на его поиски. Хотя чего их теперь искать, когда вопль старой карги выдал местонахождение беглецов не хуже горящего факела.

Когда мул взбирался на противоположный берег, Монтана оглянулся и увидел, что охранники Лерраса неслись, как в настоящей кавалерийской атаке, — самые лучшие всадники на самых отборных конях. Он яростно взгрел мула, погнав его к тому месту, где недавно оставил своего Эль-Капитана. И вот над кустарниками показалась голова жеребца. Мгновение — и Монтана, соскочив с мула, взлетел на спину своего рослого коня.

Мария Меркадо так и осталась сидеть на муле, вцепившись обеими руками в поводья и со смехом восклицая: