Луис Ламур - Путь к Семи Соснам
— Кажется, я о нем слышал. — Хопалонг нахмурился. — Он застрелил шерифа в Монтане.
Кэссиди въехал во двор ранчо, когда давно уже стемнело, и сразу направился на кухню.
Повар-китаец недовольно посмотрел на Хопалонга.
— Ужин уже остыла, — проворчал он. — Почему не приходить вовремя?
— Занят был, Китаец, — усмехнулся Хопалонг. — Налей-ка мне кофе. И забудем про ужин.
— Ничего не забудем, — коротко ответил повар. — Ты работать, ты должен есть.
Дверь отворилась, и вошла Ленни Ронсон.
— О! Это вы? — разочарованно протянула она. — Я слышала, у вас теперь много работы. — Голос ее звучал прохладно. — Вы, кажется, из тех, кто очень любит неприятности.
— Может, кто и любит, — признал Кэссиди. — Лично мне они не по душе.
— Для человека, которому не по душе неприятности, вы слишком часто оказываетесь там, где они возникают! — воскликнула она. — А недавно, я слышала, у вас были проблемы в Корн-Пэтч!
Хопалонг мгновенно насторожился. Он с удивлением покачал головой.
— Ну и какие проблемы у меня там были? Что-то я не припоминаю.
— Вы убили человека, Бада Фрейзера!
Хопалонг долго молчал, переваривая услышанное. Об этом случае он рассказал только Дэну Дьюсарку, а Дэн вернулся поздно. Вряд ли Ленни с ним разговаривала. Единственным свидетелем поединка был Дак Бейл, и если он рассказал об этом кому-нибудь, то должен был рассказать и об убежище. В полной уверенности, что обнаружил новую ниточку, Хопалонг потянул за нее.
— Что вы говорите! Ну надо же! Вот вам еще одно подтверждение, что люди часто болтают то, чего совсем не знают!
— А я знаю! — запротестовала она. — Вы нашли предлог, чтобы поссориться с Фрейзером, а затем убили его.
— Все в городе, наверное, только об этом и судачат?
— Я не была в городе. Но, несомненно, об этом все узнают! И будут считать, что мы наняли убийцу!
— Может быть. — Кэссиди снова наполнил чашку. — Однако вы уговаривали брата нанять Кларри Джекса. Разве он не убийца?!
Ленни покраснела от гнева.
— Нет! — горячо воскликнула она. — Он стрелял в людей, но он не... — Ленни в нерешительности замолчала. Раскрасневшаяся и сердитая, она вдруг поняла всю абсурдность своего утверждения. Честная по натуре, Ленни должна была признать, что Кларри убивал. Более того, часто убивал без причины. Она сама обвиняла в этом Кларри, а он смеялся, выражая скорее снисхождение, чем уважение к ней.
— Ну и что, — сказала она, — даже если он убийца, вас это не оправдывает. Я ненавижу бессмысленные убийства.
— Я тоже, Ленни, — спокойно ответил Хопалонг. — Но нельзя сидеть сложа руки, когда враги вооружены. Добрую волю должны выражать обе стороны. Ваш отец построил прекрасное ранчо. Он поддерживал здесь мир иногда жесткими методами, но это был мир, и люди жили спокойно. Он никого не обижал, за исключением тех, кто ставил себя выше закона. Ваш брат, как и вы, против убийств. Но что получается? Разве остальные согласны с ним и бегут ему на помощь? Нет, они норовят обобрать его до нитки. Именно это я имел в виду, когда говорил, что нельзя сидеть сложа руки, пока другая сторона не сложит оружия. И ваш брат нанял меня, если нам повезет, то через месяц здесь будет так же спокойно, как в воскресной школе. Ну, а пока надо потерпеть: трудностей нас ждет немало.
Хопалонг вновь принялся за ужин, а Ленни растерянно глядела на него. Несмотря на досаду от того, что брат нанял вместо Джекса Кэссиди, ей понравился этот голубоглазый ганфайтер. Он внушал доверие.
— Вы не любите Кларри, так ведь? — вдруг спросила она.
Кэссиди в нерешительности помолчал, зная, что ступает на опасную почву.
— Ленни, — медленно произнес он, — я с Джексом не знаком, но то, что о нем известно, мне не по душе. Я множество раз ошибался. Могу ошибаться и сейчас. Вы достаточно умны, хорошо его знаете, поэтому решайте сами, каким должен быть настоящий мужчина.
Ленни Ронсон встала, лицо ее посерьезнело.
— Кажется, и у меня сложилось о вас неверное мнение, и я вела себя глупо.
Он усмехнулся, в его голубых глазах вспыхнули веселые искорки.
— Ни капельки, — сказал он. — Никто не застрахован от глупостей. Знаете, однажды, когда я был совсем юнцом, я купил на свои сбережения мула. Так вот, прошло месяца три, прежде чем я понял, что он слепой!
Уже направившись к двери, Хопалонг вдруг замешкался.
— Между прочим, — спросил он, — вы не видели сегодня Дэна Дьюсарка?
Ленни повернулась к нему.
— Нет, — ответила она, помедлив. — По-моему, не видела его дня два. Он куда-то уезжал?
— Нет, я просто хотел узнать, все ли с ним в порядке.
Хопалонг вышел во двор и остановился на крыльце, чтобы скрутить самокрутку. Значит, Дэн не говорил ей об убийстве Бада Фрейзера? Кто же тогда сообщил ей новость? И кто рассказал о происшествии в Корн-Пэтч?
Дьюсарк лежал на койке, но ему было не до сна, он думал. Сегодняшний день выдался беспокойным, пришлось поволноваться. Дьюсарка стали грызть сомнения, одолевали бессвязные и беспорядочные мысли.
Много ли знал Хопалонг? Откуда ему стало известно, где находится убежище банды? Скотокрады знали о его существовании, но имен бандитов не знал никто; за исключением, пожалуй, Покера Харриса. А этот невозмутимый ганфайтер, который и пробыл-то в этих местах всего несколько дней, узнал. А как он догадался сегодня о той тропе? Или дороге скотокрадов через Хай-Рок? И почему он не поехал через каньон Роузбад — случайно или нарочно?
Когда в барак вошел Хопалонг, Дьюсарк не спал, а лежал и смотрел, как в темноте тлеет сигарета ганфайтера. Он слышал звон шпор, когда тот стягивал сапоги, шуршание ремней и скрип кровати.
Дьюсарк долго смотрел на огонек сигареты, потом Хопалонг погасил ее.
Дэн Дьюсарк вдруг понял, что боится. Ужасно трудно было признаваться себе в этом, но он боялся, очень боялся.
Никогда прежде он не страшился смерти, просто не думал о ней. Смерть от пули или копыт и рогов взбесившегося быка не пугала его. Дэн боялся только одного — смерти в петле. Давным-давно он видел, как вешают человека, и тогда к нему пришел страх — глубокий, сковывающий, причиняющий физическую боль страх. Он нарастал последнее время, сжимая горло и холодком пробегая по телу.
Дьюсарк всю жизнь провел в скотоводческих районах. Он знал, каким бывает правосудие на границе освоенных территорий. Скорым, жестким, честным и всегда неотвратимым. Если его уличат в воровстве скота, то повесят.
Пора отсюда убираться. Давно пора. Он ничего никому не скажет. Просто уедет. Пусть Харрис сам крадет коров. Не так уж много он получил денег за краденый скот, чтобы терпеть грызущий его страх.
Будучи по натуре жестким, Дьюсарк, однако, не испытывал к Кэссиди ненависти.
