Макс Брэнд - Игрок
Ренкин резко остановился, по-прежнему стоя к Крэкену спиной:
— Ты что, с ума сошел, Джо?
— Десять тысяч, старик. Шансы у меня — один из пяти возможных.
— Но ты же стреляешь молниеносно!
— А он еще молниеноснее.
Эта мысль заставила хозяина игорного дома решиться. Он сел к столу и достал золотое вечное перо.
— Пиши так, — велел гигант, — «Если Крэкен сделает так, чтобы игра между ним и Коркораном прекратилась, я заплачу ему десять тысяч долларов».
Ренкин с такой силой закусил свою сигару, что она встала чуть ли не перпендикулярно, и начал писать, царапая пером бумагу.
Глава 14
В течение долгой паузы, которая занимала внимание всех собравшихся в игорном доме, после того как Крэкен, извинившись, вышел из-за игорного стола, Коркоран чувствовал себя совершенно спокойно, точно находился у себя дома. Чуть ли не все, кто был в это время в заведении Ренкина, столпились вокруг круглого стола, стараясь протиснуться поближе, чтобы лучше видеть. Были, правда, и такие, что сидели небольшими группами за столиками, не обращая никакого внимания на то, что происходило вокруг, — они играли в покер. А вот остальные начисто забыли о том, что занимало их раньше, — банк Теда Ренкина подвергался опустошительному обстрелу. Не пройдет и часа, как все может быть кончено.
Всякий кризис создает вокруг себя наэлектризованную атмосферу. Люди это чувствуют, даже не отдавая себе в том отчета. Новость, даже не нуждаясь в словесном выражении, мгновенно выплеснулась наружу и распространилась среди толпы на улице. Люди целыми группами втягивались внутрь, даже не понимая, зачем они туда заходят. Мексиканцы, индейцы, полукровки, негры, прокаленные солнцем золотоискатели и бледнолицые картежники заходили в дом, все увеличивая собиравшуюся там толпу. А центром притяжения была тонкая изящная фигура Коркорана.
Сам он получал от всего этого громадное удовольствие. Сцена была создана, и он находился на подмостках, причем в самом центре. Время от. времени по его лицу пробегало легкое облачко. Завтра Китти Мерран узнает, что он игрок. Но он и без того хорошо известная фигура, и рано или поздно она все равно все о нем узнает, что бы там ни случилось сегодня вечером. Коркоран старался отгонять от себя эти мысли.
Между тем он сидел, чуть повернувшись боком к столу, и курил, делая вид, что его абсолютно не интересует то, что происходит вокруг, но в то же время упиваясь всеобщим восхищением и жадно ловя каждое доносящееся до него слово. Он докурил сигарету и теперь поигрывал своей тросточкой, вертя ее в пальцах.
— Роланд вернулся, — вдруг раздался голос где-то сзади него.
— Генри Роланд? Не может быть!
— Он самый. Я увидел его из-за голов. Он такой высокий, что его сразу видно отовсюду.
В толпе произошло какое-то движение, она отступила и раздвинулась, и незнакомец подошел ближе к столу. Он не произнес ни слова, однако все зашевелились, давая ему пройти. Краешком глаза Коркоран быстро и незаметно оглядел вновь прибывшего. Это был высокий и очень красивый молодой человек, с хорошо очерченным твердым подбородком и ямочками на щеках, которые появлялись, когда он улыбался. В этой улыбке не было ничего женственного, напротив, она только подчеркивала его мужественность. Она обращала на себя внимание, ибо несколько противоречила дерзкому выражению его черных глаз, — у него была манера, когда он на кого-то смотрел, задерживать на какое-то время взгляд на лице этого человека.
Одет он был так, как одевается состоятельный человек, когда ему приходится жить в суровых условиях: грубые башмаки из свиной кожи, которые доходили до половины икры, широкое сомбреро и простая фланелевая рубаха. Все остальные мужчины, присутствовавшие в зале, как можно было догадаться, были одеты во все лучшее. Но Генри Роланд был достаточно уверен в себе. Он мог себе позволить одеваться, как ему вздумается, не обращая внимания на обстоятельства. Единственная дань, которую он отдал заведению Ренкина, был щегольской галстук. И больше ничего.
Взглянув на Коркорана, он тут же отметил и оценил его франтоватый вид; это его позабавило, и он улыбнулся.
— Представьте меня, — сказал он, обращаясь к кому-то из окружающих его мужчин. — Я хочу познакомиться с Коркораном.
Сквозь толпу ловко протиснулся вертлявый тщедушный человечек. Это был Стивене, который вернулся в зал и услышал эту просьбу. Он был всегда счастлив оказать кому-нибудь услугу.
— Коркоран, — сказал он. — Встаньте и познакомьтесь с мистером Роландом.
Коркоран медленно повернулся на стуле, беззастенчиво рассматривая незнакомого человека. Роланд вежливым, однако достаточно твердым взглядом поставил его на место. Тогда Коркоран неторопливо поднялся и протянул свою тонкую изящную руку. Их взгляды встретились, и оба они поняли друг про друга все: один — джентльмен, который уже не может называться таковым, в то время как другой сохранил свое честное имя в неприкосновенности. Коркоран слегка побледнел, и хотя улыбка по-прежнему не сходила с его лица, уверенности в нем поубавилось. Его изысканный наряд стал казаться театральным и глупым, настоящей дешевкой. Да и сам он почувствовал себя дешевым фатом.
— Мы с вами как-то уже встречались, — напомнил Роланд.
Коркоран вздрогнул и внимательно посмотрел на своего внушительного вида собеседника.
— Я никогда не забываю ни одного лица, — холодно отозвался он.
Роланд, казалось, был слишком значительным человеком, чтобы легко обижаться. Он просто пожал плечами и объяснил:
— Я был в шлеме и в алой футболке.
Коркоран вздрогнул всем телом. До этого он уже два раза встречался с людьми, которым была известна его университетская жизнь, но измененная фамилия, его нынешний образ жизни и занятия помогали ему до сих пор оставаться неузнанным. Теперь же он только пробормотал: «Правда?» — достал свой портсигар и протянул его Роланду.
Тот не сразу взял сигарету, словно не мог ее нащупать, и все это время неотрывно смотрел на лицо Коркорана, словно не в силах оторваться от повести, которую на нем прочитал.
Когда он снова заговорил, все лицо его было окутано клубами дыма — он то и дело разгонял его рукой.
— Я вышел на поле правым полузащитником за пять минут до окончания игры. Я был тогда на втором курсе, а вы были на последнем… в команде синих.
В глазах Коркорана мелькнуло выражение благодарности за то, что не было упомянуто название университета. А Роланд словно помолодел, исполнившись юношеским задором. Сколько же времени утекло с тех пор! И как давно ему не приходилось разговаривать с таким человеком. Им ведь почти не нужно было слов. Они были так давно знакомы — одна плоть и кровь, одно воспитание. Разница только в том, что репутация Коркорана была замарана прожитыми годами, тогда как его собеседник сохранил чистоту и порядочность.
