Карл Май - Жут

– До конца своих дней я буду помнить твою доброту.

Взяв угощение из его руки, я продолжил:

– Прости меня, о господин!

И, повернувшись быстро направо, к Крюгеру-Бену, я закончил свою речь:

– Я прошу тебя, ты здесь достойнейший!

Бравый командир лейб-гвардии ужаснулся. Он понял мое намерение, но был так неосторожен, что открыл рот, собираясь отказать мне в просьбе. Этой секунды было достаточно. Он еще не успел вымолвить слово, как рисовый катышек угодил ему в рот и его было уже не вытащить.

Он был самый старший. Передав ему почетное кушанье, я не только никого не оскорбил, но, наоборот, показал, что чту старших, и этот жест был встречен всеми очень тепло. Бедный «достойнейший» скроил, конечно, прелюбопытнейшую гримасу, словно ему враз удалось вкусить все горести земной юдоли. Он стискивал и стискивал зубы, глотал и глотал коварный дар, пока не стал иссиня-красным, а кусок не соскользнул вниз. По прошествии нескольких лет этот неблагодарный все еще кичился, что не забудет мою выходку.

Подобные происшествия случаются чаще, чем хотелось бы. Можно намекать на них, но не описывать их подробно. Борьба с грязью и паразитами воистину ужасна и может оскорбить изысканный вкус.

Госпожа Гуска не подозревала, что побудило меня ответить ей так. Это нарушало отведенную ей роль, а ей, видимо, полагалось положить нас по отдельности; поэтому она быстро затараторила:

– Место вроде бы есть для вас, господин. Если вы хорошо заплатите, то я найду кровать для тебя, ну а твои спутники могут спать рядом с тобой на своих попонах.

– Где кровать?

– Войди, я тебе ее покажу!

Я последовал за ней вовсе не для того, чтобы осмотреть кровать, а чтобы получить представление о домашнем хозяйстве этой «гусыни».

В какую же дыру я ступил! Здесь имелись четыре голые стены. Справа в углу лежали камни очага, а слева, в другом углу, я увидел беспорядочно сложенную кучу листвы, лохмотьев и папоротника. Женщина указала на нее, промолвив:

– Кровать там. А здесь очаг, на котором я жарю мясо.

В этой дыре царила прямо-таки адская вонь; пахло гарью и всевозможной дрянью. Не было и речи о дымоходе. Едкий дым уносился через окно. Мои спутники вошли вслед за мной. Я видел по ним, что они думали так же, как и я.

– О каком мясе ты говоришь? – осведомился я.

– О конине.

– Откуда она взялась?

– Это мясо нашей собственной лошади, – ответила она, поднеся руки к глазам.

– Вы ее закололи?

– Нет, ее кто-то растерзал.

– Гм! Кто же?

– Муж говорит, что это, наверное, медведь.

– И когда он задрал лошадь?

– Прошлой ночью.

– Аллах, Аллах! – воскликнул Халеф. – Так этот медведь ест не только малину! Вы его убили?

– Что ты говоришь? Чтобы убить медведя, нужно собрать толпу людей.

– Ты мне расскажешь, как все случилось, – попросил я ее.

– Мы сами точно не знаем. Лошадь была нужна нам, чтобы торговать. Она возила телегу с углем и…

– Так я не вижу здесь никакой телеги!

– Мы не можем держать ее здесь, ведь к дому не подъедешь – дороги тут нет. Телега всегда стоит возле жилища углежога. Лошадь же находится дома, пока мы здесь. Ночью она пасется на улице. И вот сегодня, когда мы проснулись, то не увидели ее, а принялись искать, нашли только тушу наверху, в скалах. Она была растерзана, а когда мой муж увидал следы, то сказал, что это был медведь.

– Где сейчас лежит оставшееся мясо?

– Снаружи, в сарае.

– Покажи мне.

– Не могу, господин, – испуганно сказала она. – Мой муж запретил мне пускать туда чужих людей.

– По какой причине?

– Не знаю.

– А где он сейчас?

– Пошел искать логово медведя.

– Так это же крайне опасно! Неужели твой муж такой храбрый охотник?

– Да, он таков.

– Когда он вернется?

– Видимо, вскоре.

– Так! Чужие люди сегодня были у вас?

– Нет. Почему ты о них спрашиваешь?

– Потому что твой муж запретил тебе пускать чужаков в сарай.

– Там никого не было, ни одного человека, ни сегодня и ни вчера. Мы живем так уединенно, что редко кто к нам заезжает.

В это мгновение раздался пронзительный, душераздирающий крик. Женщина затараторила, стараясь отвлечь наше внимание, но я сказал:

– Послушай! Кто там кричал?

– Я ничего не слышала.

– Зато я очень ясно слышал.

– Так это была какая-то птица.

– Нет, это был человек. У тебя и впрямь никого нет?

– Я совершенно одна.

При этом она махнула рукой конакджи, указывая на дверь. Я увидел это, повернулся и вышел.

– Господин! – она закричала мне вслед. – Куда ты идешь?

– В сарай.

– Тебе нельзя!

– Ба! Я хочу посмотреть, кто там кричал.

Тут конакджи перегородил мне дорогу и сказал:

– Останься здесь, эфенди! Ты ведь слышал, что ни один чужак…

Он осекся. Снова раздался крик, еще громче и страшнее, чем прежде.

– Ты слышишь? – возразил я ему. – Похоже, чья-то жизнь в опасности. Нам надо посмотреть.

– Но тебе же нельзя…

– Молчи! Никто не помешает мне сделать то, что я хочу.

Он сделал еще попытку удержать меня, женщина тоже, но я все же вырвался. Трое моих спутников последовали за мной. Позади шел конакджи с хозяйкой. Оба усиленно перешептывались. Насколько я мог заметить, конакджи был весьма смущен.

Я отпер сарай. В нем не было ничего, кроме разного хлама. Когда мы подошли к другому сараю, снова раздался крик – именно оттуда. Звук и впрямь был ужасный. Мы открыли сарай и вошли внутрь. Там было весьма темно.

– Есть тут кто-нибудь? – спросил я.

– О, Аллах, Аллах! – раздался голос, который я сразу узнал. – Шайтан, шайтан! Он идет! Он хватает меня! Он тащит меня в ад!

– Да это же старый Мубарек! – шепнул мне Халеф.

– Разумеется. Остальные либо устроили нам засаду поблизости, либо продолжили поездку к углежогу, а его были вынуждены оставить здесь. У него жар.

– Господин, не входи туда! – промолвила женщина. – Там больной.

– Почему ты о нем промолчала?

– Нельзя нарушать его покой.

– Чем же он болен?

– Холерой. Не заходи туда! Он тебя заразит, и ты умрешь.

– Холера? Сейчас? В этом глухом лесу? Гм! Не верю я в это.

– Это правда, господин!

– Кто же он?

– Мой брат.

– Так! Он старик?

– Нет, он еще совсем молодой человек.

– Женщина, ты лжешь! Я знаю человека, лежащего здесь. Он может быть твоим братом, ведь оба вы – дьявольские отродья, но он совсем не молод. Это – старый Мубарек, и я хочу его тщательно осмотреть. Лампа у тебя есть?

– Нет.

– А лучина?

– Тоже нет.

– Послушай, принеси-ка лучины, чтобы посветить здесь, а если через минуту ты не вернешься, я так отхлещу тебя, что твоя грязная шкура лопнет.