Макс Брэнд - Игрок
Из танцевального зала неслись громкие звуки музыки. Новой волной ковбоев его словно пушинку внесло в просторное помещение с парусиновой крышей и стенами из грубо оструганных некрашеных сосновых досок. Даже эти доски стоили целого состояния! Все было весьма примитивно. Прямо в землю были вкопаны целые сосновые стволы, на которых еще блестели белые пятна от срубленных ветвей; они служили опорой для навеса из парусины, и в то же время на них были повешены многие десятки ламп с чисто вымытыми стеклами. Было настолько светло, что можно было читать даже в тех местах, куда падали узкие полоски тени. Что до пола, то не было нужды заботиться о том, чтобы заглушить топот множества ног: он был земляной, и его три раза в день поливали водой, чтобы земля не превратилась в пыль. В центре зала находилась рулетка и другие приспособления, с помощью которых можно было проигрывать деньги. Однако Коркоран не обратил на них внимания. Они предназначались для тех, кто слепо надеялся победить жестокую Богиню Удачи; у него не было такого намерения. Он слишком хорошо знал эту даму, чтобы питать такие легкомысленные и несерьезные надежды. Его взоры были прикованы к маленьким столикам, разбросанным по углам и сторонам огромного зала.
Рев оркестра смолк в связи с окончанием танцев, и из танцевального зала доносились веселый смех девушек и гулкие мужские голоса. Но в игорном зале было тихо, там переговаривались вполголоса. Ставки делались молча, а когда надо было спросить карту, это делалось чуть ли не шепотом, словно играющие боялись, как бы громкой голос не спугнул удачу.
— Клянусь небом, это Коркоран! — раздался возле него гнусавый голос.
Обернувшись, Коркоран увидел тощую физиономию Скинни Монтегю, этого бедуина карточных столов.
— Мне кое-кто шепнул, что ты в городе, Коркоран, — сказал этот человечек, сверкнув на собеседника крысиными глазками. — Я знал, что сюда, где все намазано медом, непременно когда-нибудь залетит пчелиная матка. Где ты сядешь, Коркоран? Ты уже позаботился о партнере? Если нет, то…
Он сделал легкий жест рукой. Несомненно, ему хотелось бы выступить в качестве партнера великого мастера нечистой игры.
— Что за место?
— Тут все честно, пока не появится настоящее дело, то есть пока кто-нибудь не начнет зарываться.
— Где это находится?
Ему указали на круглый стол в углу, где сидели два человека, лениво разговаривая.
— Этот жирный буйвол с красной рожей — сам Ренкин. Я вас познакомлю.
Пока они шли к круглому столу, Скинни продолжал говорить вполголоса, едва заметно шевеля губами:
— А второй, здоровый такой дядя, — один из его самых верных людей. Предупреждаю, Коркоран, за этим столом творится всякое. Во время игры поощряются любые фокусы. Дело только в том, кто именно урвет жирный кусок и не попадется. Но пока еще не нашлось человека, который мог бы тягаться с Джо Крэкеном.
— Это и есть Джо Крэкен? — спросил Коркоран, вглядываясь в мрачное, недовольное лицо знаменитого картежника. — Скинни, я попробую с ними сыграть. Но играть буду один, если ты не возражаешь.
— Конечно, — со вздохом согласился Скинни.
Через полминуты последовала церемония знакомства:
— Мистер Ренкин, мистер Крэкен, позвольте вам представить моего друга Тома Коркорана. Думаю, вам приходилось о нем слышать.
Глаза Ренкина вытаращились на жирном лице, когда он привстал, чтобы пожать протянутую руку, а потом ему чуть не сделалось дурно: он увидел, что лицо профессионального картежника посерело. Крэкен испугался, очень испугался. А если Крэкен начнет проигрывать — ну, тогда пусть Ренкину поможет небо, ибо за этим столом ставкам предела не было, и то, что в его заведении существовал такой стол, было его главной рекламой. А руки Крэкена были главным источником его доходов.
— Я не играю, — сказал Коркоран. — Просто заглянул посмотреть.
У Ренкина отлегло от сердца.
— Что? — вскричал Монтегю и добавил свистящим шепотом: — Они ведь пришли посмотреть, как ты работаешь. Будут говорить, что ты струсил, боишься сесть за стол с Крэкеном…
Коркоран вызвал в памяти образ Китти Мерран и сохранял его в своей душе, словно талисман, призывающий к добру, — подобно тому как Одиссей держал в руках волшебный цветок, охраняющий его от соблазнов. Но при словах Монтегю свежее веселое личико мгновенно исчезло из его сознания. Он быстро огляделся по сторонам. И верно, они пришли следом за ним, забыв про собственную игру — до такой степени им было интересно посмотреть на работу настоящего мастера. Десятки людей потянулись к столу, за которым «не было предела». Совесть тянула Коркорана назад, напоминая о принятых решениях, однако гордость с не меньшей силой тянула его в противоположном направлении. Всю свою жизнь он жил словно бы на сцене. И вот сейчас он находится на подмостках, на него были направлены огни рампы. Занавес поднят. Зрители замерли в ожидании. Неужели он сойдет с подмостков, как последний дурак, не произнеся ни единой реплики?
— Ладно уж, сыграем, только одну-две партии. Я занят, у меня другие дела.
И он небрежно опустился на стул.
В этот момент ему показалось, что образ девушки переместился на другую сторону игорного стола, а затем стал удаляться, глядя на него с немым упреком.
Глава 13
Теодор Ренкин понимал, что стоит перед кризисом всей своей финансовой системы. По сути дела, он видел свое разорение. Насколько ему было известно, на свете не было человека, который бы играл в карты лучше, чем Джо Крэкен. С не меньшим искусством мог он и передернуть. Но был и еще один важный момент: его ловкость в обращении с картами не уступала его умению манипулировать оружием. Он был одинаково знаменит и в той и в другой области. Садясь за карточный стол, он не допускал никакого риска, он ведь исполнял свою работу: добывал золото. И вот перед ним, непревзойденным стрелком, сидел человек, который, согласно мгновенно распространившейся молве, был достойным противником. Перед ним — столь же знаменитый стрелок, бьющий без промаха. Однако, как правило, у человека, имеющего дело с тяжелым кольтом, должны быть твердые мозолистые пальцы, а каждому шулеру известно, что карты не допускают неловких пальцев. Все должно идти гладко как по маслу. И вот он видит перед собой руки Коркорана, спокойно лежащие на краю стола, — тонкие, изящной формы, дрожащие, готовые продемонстрировать способность молниеносно прийти в движение.
Крэкен повидал у себя за карточным столом немало мастеров, отлично владеющих оружием. Видывал он и карточных игроков, знаменитых специалистов своего дела. Но ему еще не приходилось встречать человека, подобного Коркорану, в котором с такой полнотой сочетались бы оба эти качества, и нервы его сдали. Он пытался спрятать смятение за улыбкой. Пытался успокоить нервы, заставляя себя медленно вглядываться в лица столпившихся вокруг стола зрителей. Но, как ни старался он сохранять спокойное лицо, все равно в душе чувствовал пустоту и слабость. И бедному Теду Ренкину достаточно было только взглянуть на его лицо, чтобы понять все. Как бы ни был искусен нанятый им игрок, его искусство будет сведено на нет, если только Коркоран заметит его состояние и дело дойдет до оружия.
