Джек Эверетт - Дорогой обреченных
Они остановились в одной из пещер на краю маленькой пустынной долины. Калхаун назвал эту долину «Долиной Кугуаров», потому что он с Ченго несколько дней тому назад пристрелил здесь двух кугуаров.
— Надо трогаться в путь! — сказал Рори, словно внезапно принял решение. — Думаю, что лошадь справится с переездом к следующему селению.
— Но как же ваши друзья, мистер Калхаун? — возразил Дуглас Мюррей. — Ты не можешь оставить на произвол судьбы своих друзей, которые попались в ловушку?
— Это уже мои заботы, — парень. Сперва мне нужно поместить вас в безопасное место. Текс и Ченго найдут выход из западни и без моей помощи. Выводи лошадь из пещеры!
Дуглас Мюррей что-то нечленораздельно пробурчал, но подчинился распоряжению старого скаута.
Они вывели лошадей из пещеры и остановились как вкопанные, словно подчиняясь какой-то беззвучной команде.
Рори Калхаун процедил сквозь зубы беззвучное ругательство.
Лицо Дугласа сразу побледнело, а его правая рука судорожно схватила и придержала поводья.
Вирджиния тихо вскрикнула.
Неподалеку от них стоял человек. Его силуэт четко вырисовывался на фоне светлого неба.
Правая рука Рори незаметно потянулась к поясу, где у него был засунут техасский «Паттерсон».
Его пальцы добрались уже до рукоятки револьвера, когда на боку человека тоже что-то сверкнуло, и в тот же момент раздался выстрел.
Рори почувствовал страшный удар в голову, и сразу все вокруг погрузилось в темноту.
Он уже не чувствовал, как упал на каменистую почву, не почувствовал, как по виску начала сочиться кровь.
И он не мог слышать глухой смех человека, который опередил его, выстрелив первым. От этого смеха у молодых людей кровь застыла в жилах. Это был смех настоящего дьявола.
Дуг и Вирджиния не отважились сдвинуться с места.
А незнакомец, смех которого был подобен смеху дьявола, неторопливо приблизился к ним.
— Эль Лобо! — хрипло воскликнул Дуг Мюррей.
А тот снова разразился дьявольским смехом.
— Да, я Эль Лобо. Но ты еще не все знаешь, Дуг Мюррей!
— Тебе известно мое имя?
— Да, я знаю и тебя и твою сестру. Вы дети Эттель Кейн.
— Да, нашу мать звали именно так, — ответили одновременно брат и сестра. — Но ты-то кто, мистер…
— Меня зовут Эль Лобо, — ответил тот. — А мое настоящее имя Педро Альварес. Я брат Дьянго Альвареса. То есть твой зять, дорогая.
Он жадными глазами посмотрел на Вирджинию, и в этих глазах можно было заметить бушующее пламя страсти.
Вирджиния непроизвольно отпрянула в испуге.
— Что тебе от нас надо? Что ты собираешься делать?
А Дуг Мюррей воскликнул:
— Если ты собираешься снова выдать нас бандитам, то уж лучше убей нас обоих!
Эль Лобо покачал головой, и его львиная грива затрепетала на ветру.
— Вы мне не нужны. А что я собираюсь предпринять, это я объясню вам попозже. Сейчас же вы сядете на своих кляч и отправитесь со мной.
Дуглас Мюррей бросил взгляд на лежавшего без движения Рори Калхауна.
— А что… что будет с ним? Ты что, хочешь оставить его здесь?
— По мне, его могут сожрать и койоты, — сухо ответил Эль Лобо. — Ему все равно уже никогда не подняться. А теперь поспеши! Бери свою лошадь, Дуглас Мюррей!
Тот протянул руку к уздечке и хотел запрыгнуть в седло, но у него ничего не вышло.
Мафусаил взлетел в воздух, сразу оттолкнувшись от земли всеми четырьмя ногами, а потом вытянулся как стрела и помчался прочь.
Дуглас Мюррей в испуге шарахнулся в сторону.
Мексиканец выстрелил из своего револьвера, держа его прямо у бедра. Но на этот раз его выстрел оказался менее удачным чем, когда он сразил Рори Калхауна. Его пуля лишь оцарапала хребет лошади.
В следующее мгновение Мафусаил уже скрылся с их глаз.
Эль Лобо перезарядил свой револьвер и спокойно сказал:
— Чтобы добраться до того места, куда я собираюсь вас отвезти, придется вам сесть на одну лошадь, думаю, она выдержит двух седоков.
14
Для троих осажденных в блокгаузе людей подходил к концу первый тяжелый день.
Связанный бандит безмолвно и апатично лежал на жестком глинобитном полу, уставясь куда-то вперед. Он уже давно перестал ныть, и не просил чтобы ему дали воды, он видел, что Текс и Ченго тоже не позволяли себе выпить ни одной капли. Эта драгоценная влага предназначалась только для раненого шерифа.
Ни у Текса, ни у Ченго нельзя было заметить признаков усталости. Они терпеливо сидели у своих бойниц и не обращали внимания, когда мимо них свистели пули и ударялись в противоположную стену. Правда, пули в блокгауз залетали через окна довольно редко.
Иногда они тоже отвечали выстрелами, но были вынуждены делать все более и более длительные паузы, ибо после каждого выстрела в блокгаузе распространялся едкий пороховой дым. Он долго висел под потолком и лишь понемногу выветривался через верхушки окон.
Когда солнце исчезло за горами, воздух стал более свежим. Мужчины снова смогли, как говорится, вздохнуть полной грудью.
Текс Хондо прошел к шерифу, осмотрел его рану и наложил новую повязку.
— Как ты себя чувствуешь, Фрэнк?
— Немного получше, — ответил шериф. — Но сделать вылазку со мной вы все равно еще долго не сможете. Пройдет по меньшей мере неделя, пока я смогу снова сесть в седло… Послушай, Текс, этой ночью вы должны попытаться уйти отсюда. Меня вы спокойно можете оставить здесь…
— Чтобы они тебя прикончили, не так ли?
— Даже если и прикончат… Рано или поздно человек все равно умирает. А я, как говорится, играл по крупному. Во всех своих неприятностях я сам виноват. Никто меня не обязывал разыскивать исчезнувший караван переселенцев. Такую задачу я сам добровольно поставил перед собой. Я…
Он не закончил фразу, а лишь сделал какой-то усталый и безнадежный жест. Текс почувствовал, что есть нечто такое, что вызывает в шерифе болезненные воспоминания, но тем не менее он не задал ни единого вопроса.
Он видел, как шериф о чем-то усиленно думает, и ждал, пока тот не заговорит сам.
— Вы хорошие парни. И ты, и Ченго. Я бы с удовольствием сделал вас помощниками шерифа. Ты бы не взял на время шерифскую звезду, Текс?
— Даже не знаю, что и ответить, — ответил Текс. — Мой друг Ченго — апач. А ни один белый не потерпит, чтобы звезда шерифа красовалась на груди краснокожего.
— Перед законом все люди равны, какого бы цвета ни была их кожа. И служить закону может любой честный человек, даже если у него кожа красная, желтая или черная. Все зависит от его характера и взглядов на жизнь.
— Хорошие слова ты говоришь, Фрэнк, — ответил Текс. — Только не думаю, что все белые думают так же, как и ты.
