Макс Брэнд - Семь троп Питера Куинса
— Теперь слушай меня, — сказал Питер.
— Где твой приятель? — с трудом выдавил дядюшка Дэн. — Где этот жалкий трус, что двинул меня из-за спины?
— Вот он. — Питер сунул ему под нос крепкий кулак. — Хочешь, понюхай.
Впервые в жизни гигант промолчал.
— Я нагляделся на твою рожу и на твои дела, — спокойно произнес Питер Куинс, — и мне они не нравятся! Если бы я не был таким мягкосердечным дураком, то раскроил бы тебе череп рукояткой твоего же револьвера. Утром бы похоронили. Но думаю, у тебя хватит мозгов зарубить себе на носу одну вещь. Если забудешь — вернусь и напомню. Я не буду упускать Мэри из виду. Если узнаю, что ты приблизился к ней, даже написал ей записку, вернусь по твою душу. Из-под земли достану. И тогда уж убью, дядюшка Дэн. Слышишь? — Он подался вперед, и грозный Томас, сжавшись, отпрянул. — Если даже только взглянешь на нее, — все так же неторопливо продолжал Питер Куинс, — обойду полсвета, но тебя отыщу. А когда найду — тебе конец. Будешь лежать лицом к небу, ожидая, когда слетятся стервятники. — С этими словами Питер поднялся и хотел было идти прочь, когда в голове мелькнула шальная мысль. Достав из кармана револьвер, который только что забрал у дядюшки Дэна, бросил его рядом на землю. — Возьми на всякий случай, может понадобиться, — небрежно заметил он.
И, демонстративно повернувшись спиной к поверженному врагу, неторопливо зашагал к боковому входу в гостиницу. Трижды Томас поднимал револьвер и тщательно целился в размеренно шагавшую фигуру, и трижды рука будто наливалась свинцом. Он никак не мог промахнуться на таком близком расстоянии и в то же время был странным образом уверен, что парень следит за каждым его движением каким-то неестественным образом и, как только он нажмет на спуск, уклонившись от пули, вернется, неся ему смерть.
Так что дядюшка Дэн не выстрелил. Подождав, пока утихнет боль в голове, нетвердо поднялся на ноги. Пошатываясь и цепляясь ногами за каждый корень, как пьяный побрел в темноте, впервые в жизни осознав, что никакой он не герой, каким всегда себя считал, а всего лишь заключенная в могучее тело жалкая трусливая душонка.
Что до Питера Куинса, то он, придя к себе, не стал сидеть в темноте, обдумывая случившееся. Не тревожила его и судьба Мэри. Нет, в отличие от книжных героев он свалился в постель и как убитый проспал целых пять часов. Когда проснулся, еще как следует не очнувшись, оделся и спустился вниз. Оседлал в коррале жеребца и выехал из деревни. Однако вскоре повернул назад и, когда уже начался деловой день, вернулся. Узнав на станции, что первый поезд до Кинси-Сити пойдет примерно через час, Питер, заехав в кустарник позади станции, стал ждать.
Ждать пришлось недолго. Через полчаса появилась Мэри Ингрэм, да к тому же не одна! О женская верность! Сбоку вышагивал здоровый парень — под мышкой пожитки девушки, на физиономии самодовольное выражение обладателя. Он выступал словно властелин мира, а Мэри, доверчиво заглядывая ему в лицо, следовала за ним как кроткая ярочка за бараном-вожаком!
Питер глядел, не веря своим глазам. Где слабое робкое создание, которое он так жалел и при виде которого разрывалось сердце? Чему тогда верить? Первое побуждение требовало, чтобы он выскочил и разорвал этого долговязого на куски. Но потом он понял, что так только выставит себя на смех. К тому же Питер поклялся себе, что ему на все наплевать… что он просто ее презирает. Однако целых полчаса он, мучая себя, глядел из укрытия на милое личико. Наконец, сотрясая землю и пыхтя парами, на станцию ворвался поезд и замер у платформы. Кавалер повел Мэри к вагону. Он оказался настолько любезен, что провел ее внутрь и нашел ей место на теневой стороне. Встав на стременах, Питер Куинс наблюдал всю эту картину. Мало того, галантный кавалер сел рядом и стал до отхода поезда развлекать ее разговором.
Мэри лишь слабо улыбалась на его шутки. По большей части она смотрела на него с овечьей покорностью, так хорошо знакомой Питеру Куинсу. Поезд вдруг тронулся. Кавалеру впору бы рвануть из вагона. Нет, он даже не пошевелился! Уютно устроился рядом с Мэри, обнял за плечи, будто кроме них в вагоне никого нет. Принялся показывать что-то за окном вагона с таким видом, словно проплывавшая мимо гора принадлежала ему.
Итак, они навсегда скрылись из глаз Питера. Как же повел себя наш герой? Он не покраснел от стыда, не разразился проклятиями, нет. Откинув голову, весело и звонко рассмеялся, пугая случайных прохожих. Потом круто развернул Злого Рока и поскакал прочь.
По пути он много раздумывал и пришел примерно к такому выводу: мужчина всегда готов принять за чистую монету, что девушка влюбилась именно в него, а на самом деле она влюбилась в первого встречного, можно сказать, влюбилась в весь мужской род. Так и получилось с Мэри Ингрэм. Ей пришло время любить; Питер оказался для нее первым мужчиной, и, когда он исчез из ее жизни, она с не меньшей радостью влюбилась во второго.
«И все же, — рассуждал Питер Куинс, — только я видел, как бутон распускается в цветок, и только я вдыхал первый аромат. Сколько бы мужчин ни повстречалось ей в жизни, мое лицо всегда будет стоять у нее перед глазами».
Так рассудил Питер, но, говоря по правде, он не очень-то этому верил. Трудно сказать, сколько самомнения поубавило в нем это приключение.
Глава 8
ДРАЧУН И РАЗВРАТНИК
Где только не побывал Питер за четыре года после этих событий, стараясь показать себя полезным и трудолюбивым членом общества, однако отлично понимая, что ничего из этого не получится. Пробовал стать старателем и время от времени действительно занимался старательством. Хотя он очень любил бродить по горам в поисках золота — и его это тянуло, — но влекло нечто большее, чем жалкий металл. Как очень скоро выяснилось, тяжелый труд старателя он ненавидел всеми фибрами души, и, посвятив этому занятию года полтора, приобрел славу самого незадачливого золотоискателя.
Получше обстояло дело с ремеслом ковбоя. Питер стал отличным наездником, долго учился управляться с лассо, пока его не признали непревзойденным мастером. Объездить коня или заарканить бычка стало для него приятным необременительным развлечением. А вот выполнять изо дня в день отличающую ковбойский труд однообразную рутинную работу ему было не по нутру. Вынужденное безделье выводило его из себя. Прослонявшись где-то без дела полдня, он бросал любое место. Правда, сооружать водопои или вытаскивать забравшихся в трясину коров нравилось ему ничуть не больше. Поэтому и среди ковбоев он числился в самых худших.
Тем, кто его видел, когда сбивали гурты для клеймения, или по весне, когда объезжали коней, он казался героем из героев, однако ни для кого не оставалось тайной, что он нигде не продержался больше трех месяцев. Поскольку с нормальной честной работой у него не получалось, Питер, естественно, пробовал попытать счастья за карточным столом, но, не желая мошенничать, проигрывал и то немногое, что зарабатывал трудом.
