Луис Ламур - Жила Комстока
— Вэл, ты забыл больше, чем кто-либо из них способен узнать за всю жизнь. А если до них дойдет, что ты знаешь дело, то получишь место сразу… если только захочешь.
Дверь открылась, из лачуги стали выходить путешественники. Вэл вспомнил о толстяке, с которым говорил недавно. Поймав взгляд Джима, он кивком головы указал на незнакомца.
— Поосторожней, Джим. Тут что-то нечисто.
Светловолосая девушка и ее щеголеватый кавалер появились на пороге.
— Так вот вы где! — Толстяк запахнул пальто.
Парочка остановилась как вкопанная. Глаза у девушки стали огромными от страха. Она открыла рот, но не проронила ни звука. С кавалера внезапно слетел весь его лоск. Он попробовал было протестовать:
— Не смейте обращаться к ней! Мы собираемся пожениться!
— Черта лысого вы поженитесь! — Толстяк вытащил пистолет.
Тревэллион сразу определил, что это старомодный пистолет, какими раньше пользовались дуэлянты.
Молодой человек бросился бежать и едва успел завернуть за угол, как грянул выстрел. Толстяк с криком ринулся за ним, потрясая разряженным пистолетом. Добежав до угла, он остановился и побрел обратно. Подойдя к девушке, схватил ее за руку.
— А ты немедленно возвращайся домой! Клянусь Господом, я заставлю…
Страх исчез из глаз девушки, она решительно вырвалась.
— Ни за что! Пустите меня! — Она обратила взор на Тревэллиона: — Пожалуйста, мистер! Я не хочу идти с ним!
— Он что, ваш отец?
— Нет! Он женился на моей матери, когда умер папа. А когда Мама умрет, он примется за меня. Я… я ненавижу его!
— Ах ты дрянь! Ты пойдешь со…
— Оставь ее в покое.
Тревэллион говорил тихо, но в его голосе чувствовалось нечто такое, что остановило толстяка.
— А ты не суйся! — Толстяк вцепился левой рукой девушке в плечо. В правой он все еще держал дуэльный пистолет. — Не твое дело!
— Мистер, в этих местах не принято обращаться с женщинами плохо. Отпустите леди.
Мужчина убрал руку, но тут же поднял пистолет и нацелил его на Тревэллиона.
— Не будь идиотом! — усмехнулся Вэл. — У тебя нет патронов. Когда отправляешься на охоту, дружок, следует вооружаться получше.
И больше не обращая на него внимания, он посмотрел на девушку.
— Вы хотите уехать с ним?
— Нет, не хочу! Я хочу уехать отсюда! Альфи… собирался помочь мне.
— Значит, вы свободны. У вас есть деньги?
— Немного…
Тут в разговор вступил Ледбеттер:
— Ее дорога оплачена. Его тоже. Я могу взять вместо него кого-нибудь другого, а деньги верну. — Потом, слегка скривившись, он прибавил: — Этот Альфи, думаю, больше здесь не появится.
Тревэллион снова посмотрел на девушку.
— Путь предстоит нелегкий. Может, вам попробовать податься в Сакраменто?
— Нет, я поеду в Уошу. В Вирджиния-Сити.
— Тогда в путь.
Все начали взбираться в седла, одни неуклюже, другие искусно и проворно. Толстяк бросился к ним, но Тревэллион преградил ему путь.
— Проклятье! Ты не имеешь права вмешиваться! — крикнул толстяк.
— Ты не можешь претендовать на нее. Я-то пойду своей дорогой, но тебя все равно вышвырнут из города. Такие, как ты, нигде не нужны. Когда ты наставил на меня свой пистолет, я мог попросту застрелить тебя, и, возможно, так и следовало бы сделать.
Толстяк отступил, его жирные щеки тряслись от ярости.
— Ты у меня еще попляшешь! Я с тобой расквитаюсь! С обоими вами разделаюсь. С обоими!
В дверях появился агент.
— Джим, вот почта. В основном для Хескета.
— Для Хескета? Это который работает бухгалтером на «Соломоне»?
— Он самый. Похоже, он получает больше почты, чем его босс.
Ледбеттер сунул письма в мешок, приторочил его к седлу и тронулся, остальные последовали за ним. Вэл пропустил девушку вперед и поехал следом. У девушки была стройная осанка, и она прекрасно держалась в седле.
— Меня зовут Тревэллион, — представился он.
Она улыбнулась.
— А меня Мелисса Терни. — Тут улыбка сошла с ее лица. — А его зовут Моузел. Иногда он подрабатывает на приисках, а иногда пробавляется тем, что ставит капканы на зверей.
Об Альфи она ничего не сказала, и Вэл решил, что сейчас не время задавать вопросы.
Утро так и осталось хмурым и холодным. С гор дул пронизывающий ветер, и чем выше они поднимались, тем чаще видели снег, лежащий под соснами.
Испанский мул имел легкую поступь и покладистый нрав. Он прекрасно разбирал, куда ему ступать, и совершенно не нуждался в том, чтобы какой-нибудь случайный наездник, который мог знать, а мог и не знать тропу, управлял им. Он шел своей дорогой, и Тревэллион положился на него.
Колеи виднелись слабо, но в некоторых местах сбегавшая с гор вода образовала поперек дороги глубокие промоины, и теперь колеи, застыв в виде беспорядочных нагромождений, по форме напоминали горные гребни и препятствовали каждому шагу.
Даже в этот ранний час по дороге змеей вилась вереница людей, животных и фургонов. Караваны мулов обгоняли остальных с тем полным безразличием к жизни и ко всему на свете, какое свойственно только мулам. Ни один здравомыслящий человек не стал бы спорить на дороге с вьючным мулом, который может запросто сбросить седока в придорожные заросли.
Джим Ледбеттер был таким же упрямым и целеустремленным, как мул. Своей единственной обязанностью он считал заботу о тех, кто платил ему за мулов и перевозку клади, и старался вырваться на дороге вперед. Никому в голову не приходило остановиться или замедлить шаг, хотя вдоль дороги валялись опрокинутые фургоны, одни лежали на самом краю пропасти, другие уже на дне каньонов. Но все почему-то хотели прибыть в Уошу первыми, и мысли не допуская, что кто-то их обгонит.
Как-то раз из фургона выпал бочонок виски. Его тут же подхватил тот, кто двигался следом, и пустил в ход. Словно по мановению волшебной палочки, сразу же отовсюду к нему потянулись оловянные кружки, и к тому моменту, когда хозяин бочонка с хлыстом в руке подошел к ним, все уже было кончено. Пожав плечами, он принял кружку виски, протянутую ему в знак примирения, выпил и вернулся к своей упряжке.
Караван поднимался все выше и выше по извилистой тропе, окруженной соснами. Лошади, мулы и люди с трудом карабкались по камням, скользили на льду, падали, проваливаясь в сугробы; путники то и дело озирались в страхе быть раздавленными камнепадом или оползнем. И все-таки они переживали не самые худшие часы своей жизни.
По пути им встретился груженный рудой обоз, возвращавшийся с приисков.
Достигнув гребня, они остановились, чтобы дать мулам отдышаться и напиться чистой, прохладной воды из ручья, миниатюрным каскадом пересекавшего тропу и падавшего глубоко в пропасть.
