Иржи Ганзелка - Там, за рекою, — Аргентина
На авениде Риу-Бранку, под рядами небоскребов шестью потоками несется лавина автомобилей, пешеходы терпеливо ждут на перекрестках, и кажется, что все они улыбаются. Регулировщик с улыбкой отсвистывает свои приказания, водители с улыбкой нажимают на педали тормозов. Приветливо улыбаются газоны цветов на Праса-Парис, а за ними, поднимаясь из мерцающего сапфира Атлантического океана, высится над заливом Ботафогу Сахарная Голова, символ Рио-де-Жанейро. Улыбаются пальмовые аллеи и поросшие лесом горы в сердце города. Тысячи машин, словно стрелы, пролетают по асфальту над пляжами Прайя-ду-Фламенгу и несут нас вместе с собою через этот улыбающийся город.
Нет, улыбки вокруг нас — это лишь отблески солнца и моря и пестрой игры красок на фасаде города; это отражение нашей радости, подступившей вдруг к горлу и увлажнившей глаза. Мы у цели, которая так долго манила нас, словно мираж, и никак не давалась. Почти 3 тысячи километров от Асунсьона, парагвайские болота, лесные дебри, рождество на Игуасу, трудные крохи километров где-то там, далеко, в прошлом, которого словно и не было…
— Мирек! Мирек, смотри! Чехословацкий флаг!
Из окна машины, которая быстро обогнала нас и заняла место впереди, нам машут рукой. Дипломатический номер «CD31» и на крыле чехословацкий флажок. Вот и говорите после, что чудес не бывает! Мы разыскиваем чехословацкое посольство в этом двухмиллионном муравейнике, и вдруг перед нашими глазами оказывается лоцман — посольская машина.
Не снижая скорости, мы следуем за ней почти по пятам, буфер к буферу, так, чтобы между нами не вклинился посторонний автомобиль и чтобы нам не потерять нашего проводника так же быстро, как мы нашли его.
Наконец-то! Спидометр застыл на цифре «987», когда обе машины остановились под пальмами посольского сада, километрах в семидесяти от границы города, на чехословацкой земле. В нескольких метрах отсюда прибой бросал на песок пляжа вздутые волны, а вдали, у самого горизонта, полз океанский пароход. По неспокойному океану катится к берегу волна за волной, они растут, становятся могучими валами. Гребни их сверкают на солнце белоснежной пеной. Вот они вздымаются еще выше, подламываются, с оглушительным грохотом обрушиваются на отмель и пугливо набегают на пляж; потом, как бы в нерешительности, замедляют свой бег, на мгновение останавливаются у самой высокой для них линии песчаного склона и снова тяжело катятся навстречу прибою, чтобы подсечь гребень ближайшей волны.
Океан. Свободная Атлантика. Тот же самый океан, что и у берегов Марокко, и под Столовой горой, и в заливе Ла-Платы — безграничный, вечный…
КопакабанаДостаточно пробыть в Рио-де-Жанейро всего лишь несколько часов, чтобы поддаться его очарованию, признав правыми всех поклонников Рио. Это сказочный город, самый красивый из всех, чьи стены отражаются в зеркале вод морей мира.
В чем же источник этого волшебного невидимого сияния, восхищающего вас всякий раз, как только вы взглянете на город Январской Реки?
Природа и человек соединили здесь свои творческие силы, в результате чего возникло совершенное, гармонично уравновешенное целое. Трудно сказать, кто из обоих создателей был более щедрым. Природа подарила на крестины этому городу пластичное обрамление гор. И не только обрамление. В Рио-де-Жанейро нет границ между горами и городом. Пожалуй, в целом свете не найти другого такого города, который был бы настолько пронизан высокими вершинами и грядами гор, органично включенных в решетку улиц, домов и садов. Зеленые гребни и скалистые вершины проникают в центр города, перерезают живописные пляжи и выставляют свои передовые дозоры далеко в море.
Рио-де-Жанейро — город необыкновенно пластичный. Его пластика и вертикальна и горизонтальна. Она поистине трехмерна; она освобождает человека от бескрылого проклятия лягушачьей перспективы. Своеобразно выглядит Рио-де-Жанейро, если смотреть на него с Сахарной Головы, иначе — с вершины Корковадо, не так — со стороны павильона на Альту-да-Боа-Виста и совсем по-другому с Морру-Санту-Антониу. Тяжелое чувство смятения и заброшенности, которое оставляют у вас чужие, неизвестные города на равнинах, здесь, в Рио-де-Жанейро, превращается в упоение от вида покоренного пространства; город лежит как на ладони, хорошо просматриваемый, упорядоченный, аккуратный.
А из водного царства природа взяла и принесла на крестины этому городу самое прекрасное. Атлантический океан для Рио-де-Жанейро — это не только безграничный водный простор. Залив Январской Реки образует огромное лазурное озеро, затканное гористыми островками, полуостровами, перешейками и косами. Мы не знаем, как определить, где оно начинается и где кончается, как не знал этого Гонсало Коэльо четыре с половиной столетия тому назад.
Царство Нептуна одарило Рио-де-Жанейро не то 30, не то 40 километрами мягких песчаных пляжей, из которых один лучше другого. Они как бы развешаны чудесными гирляндами между отрогами горных массивов. Баиа-де-Гуанабара, куда заплывают океанские колоссы, проложив себе путь через пролив Нитерой. Оживленный Фламеиго, беговая дорожка для тысяч автомобилей, ежедневно и ежегодно состязающихся между собой за секунды и минуты пути между отдаленными предместьями и торговым центром города. Спортивный Ботафого, пляж, овеянный белоснежными крыльями яхт. Выдвинутая вперед Урка, Прайа-Ловантину под сенью знаменитой Сахарной Головы, закрытая Прайа-Вермелья — Красный пляж. Спокойные пляжи Ипанема и Леблон, уголок истинных любителей солнца и воды; другие пляжи на берегу открытого моря; тихие, отдаленные полосы мягкого песка и хорошей погоды на грани Атлантического океана и предгорий Серра-ду-Мар. И, наконец, Копакабана, холеная бразильская Флорида. Широкая дуга прогретого песка, окаймленного с одной стороны сапфиром моря, а с другой — пышущим зноем небоскребов, роскошных отелей и, асфальтовой мостовой. Муравейник смуглых людей в разноцветном лесу зонтов. Любовная игра волн, каждый день новая. Солнце, море и отдых; отдых для всех, но не для всех сразу. Утренняя доля радости принадлежит богатым. Дневная Копакабана достается служанкам, шоферам, безработным да «непосвященным» иностранцам, а также тем, кто не желает подчиняться диктату предрассудков.
Но на Копакабану приходит еще и третья смена. Поздно вечером, после того как лучи маяков в первый раз полоснут потемневший горизонт, во тьме побережья появляются одинокие люди. Они идут сюда не за солнцем и водой и не ищут здесь ничего, кроме клочка мягкого песка. С вечера до рассвета этот щедрый пляж предоставляет кров тем, у кого крова вообще нет…
