Генри Мортон - От Иерусалима до Рима: По следам святого Павла
Присмотревшись, я действительно обнаружил план-схему крепости. На мозаике четко просматривались квадратики укрепленных башен, дуги арочных ворот и прямые стены с навесными бойницами.
Я вспомнил, с какой нескрываемой гордостью Лука отзывался о родных Филиппах — «первом городе в той части Македонии», — и понял, что и здесь проявляется тот же патриотизм. Человек, давным-давно живший в Филиппах, решил украсить свое жилище. И какой же сюжет он выбрал для мозаики на полу? Самое прекрасное, что знал в своей жизни — план родного города с его стенами и башнями.
Сторож дал мне вволю налюбоваться картинкой, а затем принялся снова наметать песок на разноцветные плитки. Глядя, как он орудует метлой, я почему-то подумал о неотвратимости смерти. Потребовалось совсем немного фантазии, чтобы преобразовать безобидную метлу в смертоносную косу, а самого сторожа — в старца, олицетворяющего время.
Виа Эгнатиа, открывшаяся в результате раскопок, проходит на глубине от десяти до пятнадцати футов под землей, почти в точности повторяя очертания современной дороги. Она сложена из огромных камней (некоторые из них достигают шести дюймов в толщину), причем верхний слой в три-четыре дюйма изрядно разбит лошадиными копытами и колесами экипажей. Виа Эгнатиа тянулась от самого Неаполя, пересекала гору Симбол, с запада огибала холм, на котором стоял старый город, и в конце концов приводила к форуму Филипп. Таким образом, путешественник, двигавшийся по этой дороге, оказывался в самом центре Филипп. Любопытно, что на одной из каменных плит я обнаружил нацарапанную схему для игры в кости. Наверное, когда-то здесь стояло караульное помещение, и легионеры развлекались подобным образом во время дежурства. Игровое поле представляло собой круг, поделенный на девять сегментов. Каждый из сегментов помечен полукругом, нарисованным в расширяющемся конце сегмента.
Прогуливаясь по пустынным развалинам древнего города, я пытался представить, каким увидели Филиппы Павел, Лука, Сила и Тимофей, пришедшие по Виа Эгнатиа из Неаполя. Старый город, построенный еще Филиппом Македонским, отцом Александра, был похож на остальные древнегреческие города. Он располагался на холме, узкие улочки круто карабкались в гору, мраморные храмы ярко сверкали на солнце и благодаря этому были видны за многие мили. А на плоской равнине у подножия холма раскинулась новая римская колония, основанная императором Августом. Эта часть города имела совсем иной вид — типично римский полис, очень официальный, величавый и надменный. Населяли его в основном старые солдаты — бывшие легионеры, а также их подросшие сыновья и внуки.
Идея подарить ветеранам собственный город показалась Августу удачной. Таким образом он выразил благодарность воинам, которые помогли ему победить Брута. Десять лет спустя к старожилам Филипп добавились новые жители — ветераны морского сражения при Акции, в котором Август разгромил объединенные силы Антония и Клеопатры. Описанные события происходили за восемьдесят лет, до того как Павел пришел в Филиппы проповедовать христианство. Внуки августовских ветеранов повзрослели, обзавелись собственными семьями и теперь входили в число уважаемых отцов города.
Евреев в Филиппах было совсем немного, в этом отношении город напоминал уже знакомую Павлу Листру, еще одну римскую колонию. Иудеи в основном ориентировались на коммерческую деятельность, и молодые военные поселения до поры до времени не привлекали их внимания. Таким образом, придя в Филиппы, Павел не обнаружил традиционной синагоги и решил в ближайшую субботу отправиться на берег реки, «где по обыкновению был молитвенный дом»29. Я имел возможность посетить этот «берег реки» — местечко примерно в миле на север от разрушенного города. Река здесь имеет в ширину десять-двенадцать ярдов, дно чистое, неглубокое, зато течение довольно быстрое. Спутать это место ни с чем нельзя, поскольку в округе нет других рек такого размера.
Итак, четверо миссионеров ушли за город и там, на песчаном берегу реки, обнаружили группу местных женщин, собравшихся для молитвы. Среди них была уроженка города Фиатир — довольно богатая и влиятельная женщина по имени Лидия. Она занималась тем, что торговала багряницей — дорогой тканью, которую производили в ее родных местах. Эта Лидия и стала первой новообращенной христианкой в Европе. Павел крестил женщину и ее домочадцев в водах мелкого ручья, который до сих пор протекает по широкой безлюдной равнине. В благодарность Лидия пригласила апостолов остановиться в ее доме. Так, собственно, и возникла первая в Европе христианская церковь.
Затем в Деяниях описывается яркий эпизод — вот, пожалуйста, зарисовка из античной жизни — с бродячей пророчицей. Случилось так, что, направляясь на место молитвы, апостолы натолкнулись на группу людей, каких нередко можно было встретить на дорогах в ту эпоху. Полубезумная девушка-рабыня, наделенная даром прорицания, бродила по окрестностям Филипп, бормоча предсказания. Хозяева ходили следом и за умеренную плату толковали ее невнятные речи. Подобные персонажи — пифии, чревовещательницы и стерноманты[31] — находились на нижней ступени пророческого ремесла. Во главе же культа стоял Дельфийский оракул с его таинственными жрицами, чьи предсказания славились на весь античный мир. Его советов спрашивали, основывая новые колонии и затевая великие военные походы. Самые влиятельные и богатые люди хоть раз в жизни, но совершали паломничество к знаменитой расселине в скале. Девушка-рабыня, о которой мы повествуем, не могла даже мечтать о том, чтобы приблизиться к великому оракулу. Ее удел сводился к пророчествам на сельских дорогах под присмотром хозяев, которые якобы умели толковать ее предсказания.
Увидев Павла, она последовала за ним. День за днем девушка ходила за проповедниками, выкрикивая одни и те же слова: «Сии человеки — рабы Бога Всевышнего, которые возвещают нам путь спасения. Это она делала много дней. Павел, вознегодовав, обратился и сказал духу: именем Иисуса Христа повелеваю тебе выйти из нее. И дух вышел тот же час».
Хозяева рабыни, увидев, что она не может больше пророчествовать, очень рассердились, ибо лишились дармового заработка. Они схватили Павла и Силу (Лука и Тимофей, очевидно, в тот момент отсутствовали) и «повлекли на площадь к начальникам» — полагаю, это была та самая площадь, которая в наши дни расчищена французскими археологами. Здесь они выдвинули обвинения против миссионеров: якобы те принадлежат к иудейскому племени и в таковом качестве распространяют учение, которое римлянам не подобает ни слушать, ни соблюдать. Они доказывали, что христианство является опасной ересью, которая несет угрозу официально принятому культу правящего императора. А поскольку власти колонии были обязаны поддерживать честь и престиж Рима, вопрос решился быстро. Непонятно другое: по какой причине Павел и Сила не сопротивлялись, в общем-то, противоправным действиям ликторов. Почему позволили сорвать с себя одежды и бить палками? Они либо хранили гордое молчание, либо же — и это кажется более вероятным в свете их дальнейшего поведения — кричали: «Civic Romanus sum!»[32], но их протесты потонули в криках разъяренной толпы. Не исключено, конечно, что римское гражданство было только у Павла, и апостол не пожелал в одиночку воспользоваться иммунитетом, который не распространялся на его товарища. Как бы то ни было, обоих проповедников избили и бросили в темницу.
