Герман Волков - Золотая Колыма
Белоголовые старцы снова заколыхались, словно одуванчики, и опять, как два года назад, залепетали:
— Необоснованно...
— Прожектерство...
Но Юрий Александрович будто не слышал их. Как о твердо решенном и обдуманном, он сказал:
— А это наша смета, в которой мы учли все необходимое для новой Колымской экспедиции.
Шур сразу вцепился в смету:
— Это по моей части! — быстро пробежал листы и, потрясая ими, прищурив глаза, с таким же ехидством, как когда-то спрашивал студента Билибина: «А ты по какую сторону баррикады?», спросил:
— А вы, Билибин, не забыли, что сейчас на повестке дня лозунг «режим экономии»?
— Не забыл. Мы его на Колыме очень хорошо помнили и строго придерживались,— ответил вполне серьезно.
Но среди присутствующих разнесся смешок и шепот:
— Там у них чуть до людоедства не дошло...
А тут еще Эрнест Бертин добавил огоньку, обращаясь к Шуру:
— А вы, т-т-товарищ ученый, к-к-конские к-к-кишки кушали?
Присутствующие захохотали. Один лишь Шур оставался серьезным и, тыча в листки сметы, продолжал в том же тоне:
— Полторы тонны шоколада! На каждого по килограмму в месяц. Вы что — буржуи? Кейфовать едете?
— Шоколад,— ответил Билибин,— для нас не кейф. Вы много в сидоре унесете муки, консервов и камней? А шоколада положил в карман плитку да чаю плитку — вот тебе и завтрак, и обед, и ужин.
— Ну а спирта ноль семь литра каждому на месяц —-это не слишком?
— Нет, не слишком. Посчитайте. На день всего двадцать граммов, лизнуть только.
— Но ведь это не варенье, чтоб лизать, а чистый, неразбавленный, спирт!
Юрий Александрович ответил с нарочитой любезностью:
— Дорогой товарищ Шур, вопрос о новой экспедиции и об ее ассигнованиях фактически уже решен товарищем Серебровским. О Колыме он будет докладывать товарищу Орджоникидзе, а возможно, и товарищу Сталину. У вас по смете более серьезные вопросы будут?
У Шура больше никаких вопросов не было.
Директор Инцветмета Котульский во время этой перепалки добродушно усмехался светлыми серыми глазами, а затем как-то по-домашнему просто сказал:
— Придется вам, Карл Моисеевич, достать и выложить все, что просят. А у меня к вам, товарищ Билибин, будет один очень серьезный вопрос. Вместе с геодезической вы намечаете семь партий. У нас же, сами видите, всех специалистов разбросали по институтам, пополняем свои штаты порой случайными кадрами. Где вы найдете инженеров — охотников ехать на Колыму?
— Найдем, Владимир Клементьевич! У меня на примете мои бывшие однокашники. Здесь, как вы слышали, находятся охотники. Позавчера я, по просьбе Сергея Сергеевича Смирнова, рассказывал о Колыме старшекурсникам Горного института, и там сразу же обратились ко мне с просьбой взять в экспедицию. И товарищ Серебровский обещал помочь людьми. Как видите, не все желают протирать брюки в кабинетах, есть охотники и до далеких, необжитых мест.
— Есть,— улыбнулся Котульский.— После такой пропаганды и я не прочь поразмять свои старые кости.
Билибин продолжал:
— Но я думаю не останавливаться на экспедиционной работе. Считаю, что на Колыме нужно создавать постоянную геологоразведочную базу. Вот тогда специалистов и рабочих понадобится много, и работать там будем не наездами, а круглый год...
Из воспоминаний Билибина:
«Вернувшись в декабре 1929 года в Ленинград, я принялся усиленно пропагандировать Колыму. Без большого труда мне удалось добиться организации в 1930 году новой Колымской экспедиции».
ФИЛИПП РАБИНОВИЧ
У Юрия Александровича дел было невпроворот. Готовил полный и окончательный отчет об экспедиции, торопясь закончить его до отъезда в новую. По заданию Главного геологоразведочного управления вместе с Евгением Бобиным, Дмитрием Вознесенским и другими сотрудниками Инцветмета разрабатывал инструкцию для исследований в золотоносных районах, в которую предложил целый очерк о геоморфологическом изучении золотоносных районов, об основных процессах, ведущих к образованию аллювиальных россыпей, о том, где и как накапливаются золотоносные пески, где и как их искать...
Этим очерком, занимавшим одну треть объема инструкции, особенно восхищался Котульский:
— Если бы все инструкции писались так! Сколько бы золота нашли наши приискатели. Вам, Юрий Александрович, непременно нужно, отталкиваясь от этого очерка, написать большую и обстоятельную книгу, назвать ее, к примеру, «Основы геологии россыпей». Издать ее массовым тиражом, чтоб она стала настольной для всех золотоискателей.
— Я это непременно сделаю, Владимир Клементьевич, когда сам выйду в тираж,— усмехнулся Билибин.— А пока мне некогда застольной работой заниматься. Экспедицию нужно организовывать. Тайга зовет, как говорят писатели.
С организацией новой экспедиции не все складывалось так просто и легко, «без труда», как написал в воспоминаниях Юрий Александрович. Необходимо было набрать не только специалистов, но и рабочих, желательно таких же мастеров на все руки, какие были в первой экспедиции. Всем своим первопроходцам Билибин послал письма и телеграммы с предложением принять участие в новой экспедиции. Согласие дали многие: и Кузя Мосунов, и Яша Гарец, и Степан Степанович Дураков, и личный промывальщик Билибина Майорыч...
Затем Юрий Александрович обратился по старой дружбе к Вольдемару Петровичу Бертину: «подбери хотя бы дюжину дюжих и обязательно холостых». Вольдемар Петрович просьбу его даже на одну душу перевыполнил. Лично подобрал и, напутствуя, проводил чертову дюжину здоровых, холостых и опытных золотошников: Степана Кривулю, Вениамина Вологдина, Георгия Лобова... С такой же просьбой, через Серебровского, Инцветмет обратился на другие сибирские прииски. Там тоже подобрали людей и направили во Владивосток.
Со специалистами оказалось сложнее. Не все члены Сибирской секции, желающие поехать на Колыму, могли осуществить это желание. Владимира Серпухова, например, ни в какую не отпускали из Севморпути, где он работал геологом. Там готовили свою экспедицию на Чукотку и Таймыр. Евгений Бобин согласен был ехать, но только с женой, а среди колымских первопроходцев оставался в силе уговор — женщин не брать, и Юрий Александрович, сам теперь женатый, не собирался его нарушать и отказывался даже от своего лучшего друга:
— Ты на Колыме еще не был, условия не знаешь,— говорил он Бобину,— но, если читал Джека Лондона, представить можешь...
— Джека Лондона читал, и, если опираться на его авторитет, женщин брать можно. Вспомни его рассказ «Мужество женщины»! Героиня оказывается смелее и выносливее мужчин.
