Александр Дюма - Из Парижа в Астрахань. Свежие впечатления от путешествия в Россию
Какая ночь, друг мой, какая ночь! И этот старик, колени которого все сильнее тряслись между моими!
Наконец, мы остановились. Должно быть, примерно в лье от Санкт-Петербурга. Комендант шагнул на заснеженный лед и подошел ко вторым саням. Четверо солдат уже их оставили, держа в руках инструмент, какой велено было прихватить с собой.
― Делайте прорубь, ― сказал им комендант.
Я не смог побороть себя и вскрикнул от ужаса. Начал понимать, что к чему.
― А, значит, императрица вспомнила обо мне? ― прошептал старик так, словно рассмеялся скелет, ― Я думал, что она забыла обо мне.
О какой императрице говорил он? Три императрицы, одна за другой, побывали на троне: Анна, Елизавета, Екатерина. Очевидно, он полагал, что живет еще в правление какой-то из них и даже не знает имени того, кто его убивает. Каким же сильным был мрак этой ночи рядом с мраком его одиночки!
Четверо солдат занимались прорубью. Они били молотами, подрубали лед топорами и поднимали его куски, поддевая вагами.
Вдруг, они отскочили назад: лед был пробит, хлынула вода.
― Вылезайте, ― сказал комендант старику, возвращаясь к нему.
Приказ был ненужным, старик и без того уже выбрался из саней. Стоя на коленях на льду, он молился. Комендант совсем тихо отдал приказ четверым солдатам и присел возле меня: я не вылезал из саней. Через минуту старик поднялся.
― Я готов, ― сказал он.
Четверо солдат бросились на него. Я отвел глаза в сторону; но если не буду смотреть, то допущу здесь натяжку. Я услышал всплеск падения тела в пучину. Против воли обернулся в сторону проруби. Старик исчез. Позабыв, что не мне отдавать приказы, заорал кучеру:
― Пошел! Пошел!
― Стой! ― крикнул комендант.
Сани, что покатили, было, остановились.
― Tout n’est pas fini ― Не все кончено, ― сказал мне комендант по-французски.
― А что еще нужно от нас? ― спросил я его.
― Подождать, ― ответил он.
Ждали мы полчаса.
― Лед схватился, ваше превосходительство, ― сказал один из солдат.
― Крепко? ― спросил комендант.
Он стукнул по зеркалу проруби: вода успела обратиться в лед.
― Поехали, ― сказал комендант.
Лошади опять рванули галопом. Можно сказать, что за нами гнался демон метелей. Возвращение в крепость заняло у нас менее десяти минут. Там я снова обрел моего провожатого.
― В Красный дворец, ― сказал он кучеру.
Через пять минут дверь к императору снова открылась, чтобы впустить меня. Он был на ногах и в том же наряде, в каком я увидел его первый раз. Остановился передо мной.
― Все в порядке? ― спросил он.
― Я видел, ― ответил я.
― Ты видел, видел, видел?
― Взгляните на меня, sire, ― сказал я, ― и у вас не будет сомнений.
Напротив меня было зеркало. Видел себя в нем; только я был такой бледный, только черты моего лица были так искажены, что сам я еле себя узнавал. Император взглянул на меня и, не говоря ни слова, направился к бюро, чтобы на том же месте, где лежал первый, взять второй документ.
― Я даю тебе, ― сказал он, ― землю между Троицей и Переславлем с пятью сотнями крестьян. Уезжай этой же ночью и никогда не возвращайся в Санкт-Петербург. Я уехал и больше никогда не видел Санкт-Петербурга, и впервые живая душа услышала от меня то, что я вам рассказал».
* * *Такова одна из тысяч легенд крепости.
Хочу поведать вам другую ― покороче, но не менее страшную.
* * *В нашем этюде о Петре I мы упомянули о рождении двух его дочерей, Анны и Елизаветы.
Анна вышла замуж за принца Гольштейн-Готторпского и имела от него сына, который впоследствии стал Петром III.
Что касается Елизаветы, второй дочери Петра, то, как и ее сестра Анна, она была незаконнорожденной вдвойне, поскольку Екатерина I дала ей жизнь, когда ее отец состоял в браке с Евдокией Лопухиной, а мать ― с бравым гвардейцем, который лишь показался и пропал, но хоть и исчез, был жив. Ее тетка, Анна Ивановна, дочь идиота Ивана, вначале сидевшего на троне вместе с царем Петром и умершего в 1696 году, ее тетка Анна Ивановна, говорим, по праву назначать наследников престола, присвоенному себе императорами и императрицами России, оставила ее без трона, чтобы посадить на него своего внучатого племянника ― малыша Ивана Антоновича, внука своей сестры, бывшей замужем за герцогом Мекленбургским. В этом браке родилась Анна Мекленбургская, которая, выйдя потом замуж за герцога Антона Ульриха де Брунсвика, родила младенца-царя Ивана Антоновича ровно за три месяца до смерти императрицы, словно для того, чтобы та могла спокойно умереть.
Причина предпочтения, отданного дочерью Ивана внуку, а не дочери Петра, кроется в том, что царевна Елизавета 31 год правила бы самостоятельно, тогда как трехмесячный младенец Иван всю власть позволил сосредоточить в руках регента. Бедное дитя царствовало восемь месяцев и заплатило за это правление 22-мя годами тюрьмы и кровавой кончиной.
Его регента звали Бирон.
Бирон был внуком конюха Якова III, герцога Курляндского. У главы семьи было два сына; один из них находился на польской службе, второй оставался в Курляндии. Второй в ранге оруженосца был при сыне хозяина, когда того сразила пуля во время осады Буды. По возвращении, в награду за преданность он получил звание главного ловчего.
Старший, Жан-Эрнст, принял много милостей от Безликшева, министра двора герцогства Курляндского, стал любовником герцогини и тогда же дал продолжение роду Биронов из Франции.
Когда герцогиня Курляндская стала императрицей России, Бирон сделался герцогом Курляндским. Бирон был глубоко ненавистен русским, сначала как курляндец ― русские инстинктивно питали отвращение к иностранцу, после как фаворит императрицы. И сам он глубоко ненавидел русских; он ни за что не хотел знать их язык, чтобы не читать их прошений, требований, заступничеств и ходатайств о помиловании, адресуемых императрице ее подданными. Этот фаворит был мрачным и кровожадным деспотом и много преуспел в своей жестокости. С его приходом ― никаких процессов, ни намека даже на юридические формы.
Если человек ему не нравился, он переодевал четырех полицейских агентов, те набрасывались на указанного, запирали его в крытый экипаж, что отправлялся в Сибирь и возвращался пустым. Что становилось с этим человеком? Его родные не смели об этом даже спросить. Никогда его больше не видели, никогда больше не слышали о нем.
Говорят, за десять лет пребывания у власти этого грозного фаворита, количество сгинувших в ссылках, убитых и казненных составило 25 тысяч человек. Он придумал ― штука редкая, после Фалариса, Нерона и Луи XI ― новую казнь. Используя страшные морозы, от 25 до 30 градусов, что правят в России, он заставлял лить воду на голову жертвы до тех пор, пока живое тело, постепенно остывая, не превращалось в ледяную статую.
