60 дней по пятидесятой параллели - Виктор Николаевич Болдырев
И правда, пруд оказался интересным. Километровый земляной вал преграждает русло Чертанлы. К нему примыкают боковые насыпи. Плотина заросла высоченными ветлами. Под густой листвой не чувствуешь зноя. Пруд старый, берега в непролазных тальниках и камышах. Среди камышовых джунглей остров с высохшими вековыми ветлами. На голых сучьях сидят нахохлившись ястреба и луни. Целые стаи их слетаются на ночлег к этим погибшим великанам. Много рыбы и птицы. Не смолкает птичий гомон.
Сторож плотины пришел к палатке, принес окуней. Скоро в таганке закипела душистая уха. Разговорились. Запущен пруд. Расчищать надо. Принадлежит он колхозам и используется вполсилы. По Чертанле весной проходит много воды — пруд удерживает лишь часть стока. А расположен он выгодно. Километрах в трех просвечивает сквозь пыльное марево Новоузенск. Пруд лежит выше города. Если увеличить плотину, пожалуй, отсюда можно питать водой сеть уличных арыков, озеленить город, закрыть его защитным зеленым кольцом.
Рано утром, после освежающего ночлега, купаемся в притихшем пруду. Вода приятная, хоть и в цвету, будто в зеленых, мелко настриженных шелковистых волосках. Широкий плес с камышовыми зарослями и островами похож на дикое степное озеро.
В страдную летнюю пору трудно поймать секретаря райкома Васютина, вечно кочующего по району. Застаем Александра Ивановича с утра в райкоме. В просторном, скромно обставленном кабинете висят на стенах карты района, таблицы урожайности. В углах желтеют снопы пшеницы, в потолок упираются высоченные стебли кукурузы. Видимо, обитатель кабинета — человек любознательный.
Разговор опять начинается у карты Приузенья.
Печали и радости перемежаются в жизни людей. Маловодные годы, конечно, огорчили строителей Варфоломеевской плотины. Но пройдет череда засушливых лет, и в первое же многоводье затраты на плотину окупятся с лихвой.
Не это волнует новоузенцев. Варфоломеевская плотина построена на границе Казахстана. Она перехватывает Малый Узень — одну из главных магистралей стока местных вод. Обводняя свои лиманы, новоузенцы невольно отнимают воду у своих казахстанских соседей, живущих в еще более жарких, полупустынных степях Южного Приузенья. Там Узени — единственный источник пресных вод, источник жизни.
У Варфоломеевской плотины вспыхивают жаркие пограничные споры, работают водораспределительные комиссии. А воды-то все равно мало, местный сток в Заволжье ограничен сухостью климата.
— Представляете, что получается: строим плотины на Малом Узене и на второй магистрали стока — Большом Узене; строим в интересах хозяйства района и… ставим под удар своих соседей — казахстанцев. Тут совесть не спрячешь. Иногда одолевают сомнения, почище, чем у шекспировского Гамлета. Вот вам и сюжет с конфликтом. В кабинете такого не выдумаешь.
И второе… может быть, главное. Видите наши лиманы на карте? Их уйма. Южнее Новоузенска лиманы занимают все Приузенье. Никаких вод местного стока не хватит для их обводнения. Но и нельзя допускать безводья — ведь там расположены наши крупнейшие животноводческие совхозы и колхозы. В сухие годы они бедствуют от бескормицы.
Говорят, эти древние лиманы заполнялись в прежние времена талыми водами — климат был влажнее. Теперь они почти не собирают влаги — высыхают. Если бы дать им воду, все Приузенье можно превратить в фабрику зеленых кормов. Развести впятеро больше скота и овец. Вот вам и вторая проблема Приузенья. Но как ее решить?
Вместе с Васютиным намечаем свой маршрут. К границе Казахстана проедем между Узенями, через полюс сухости Саратовского Заволжья, область древних высыхающих лиманов.
…Ну и пекло! Навстречу веет точно из нагретой духовки. Душно и жарко. Машина, оставляя густой шлейф пыли, мчится по разъезженному шоссе. Новоузенск скрылся в пыльной туче. Вот и одинокая кошара, поворот на узкую степную дорогу. Нам сюда. Съезжаем с шоссе и устремляемся на юг, в страну лиманов.
Пыли нет. Дикая, плоская, как стол, пятнистая степь. Всюду темноватые пятна — солонцы с черной полынью; между ними полосы выгоревшего типчака и бледно-зеленые овалы с приземистыми, будто подстриженными кустиками — блюдцеобразные падины с таволгой и разнотравьем. Посевов не видно — целинная степь. Незаметно спустились в Прикаспийскую низменность — царство скотоводов.
Внезапно пятнистый рисунок пропадает. Потемневшая дорога врезается в степные травы. Кажется, что травами засеяна вся равнина. В сушь их стебли увяли.
Травянистая равнина бесконечна. Едем и едем, покачиваясь словно на волнах. И вдруг травяная пустошь исчезает, так же внезапно, как появилась. Снова пятнистая засоленная степь.
Проехали ложе древнего лимана. В рельефе он почти незаметен. Его отличают разнотравье и более темные почвы. На аэрофотоснимках такие лиманы выглядят огромными сероватыми овалами. В прошлом лиман заливался обильными полыми водами, и почвы тут промыты от солей. Представляем, какие травяные джунгли можно вырастить с водой на плодородном лиманном ложе.
— Смотрите… вода!
Высовываемся из окна. У близкого горизонта во всю степь разливается светлое озеро. Видны островки, солнечные заливы. Жарко, хочется пить, и вода в знойной равнине притягивает сильнее магнита. Вода затопила и дорогу…
— Лиман с водой? В дьявольскую сушь?! Не может быть!
Впереди пути нет, дорога уперлась в близкий плес. Куда сворачивать? Машина несется к воде, а она отступает все дальше и дальше, освобождая путь.
— Мираж! Вот досада!
Сергей Константинович посмеивается. Много степных призраков перевидел он на своем веку. Озеро пропало. Перед нами громадное блюдо сухого лимана. Его пустая неглубокая чаша хорошо заметна в ровной степи. Но и она высушена досуха, ни капли воды.
Так мы и едем от лимана к лиману, поражаясь удивительной природе Приузенья. Но вот миновал и последний лиман. Выезжаем на белесую глинистую равнину. Прокаленная почва едва прикрыта кустиками белой полыни.
И опять… рядом вода!
— О-о… это уже не мираж — Варфоломеевское водохранилище.
Узкий голубоватый плес сверкающей лентой разрезает глинистую равнину. Вода заполняет глубокое ложе Малого Узеня. Плотины еще не видно, она где-то близко. Малый Узень кажется мощной, полноводной рекой. У воды стоит оседланный конь, овчарка, навострив уши, следит за машиной, рядом одевается загорелый до черноты юноша казах. Он только что искупался, черные волосы блестят.
Жарко, нет терпения. Ныряем в прохладные волны. Вода необычайно прозрачна: течение остановилось, илистые частицы осели на дно. Плывем под водой, разглядывая друг друга,
