Тамалин Даллал - Глазами любопытной кошки
Кое-где из-за цунами просела земля, образовав зловонные соляные озера. Там, где раньше было море, остались голые пространства. Единственным сохранившимся зданием здесь оказалась красивая мечеть, которую использовали под штаб-квартиру кувейтского подразделения Красного Креста.
Рыбацкие лодки оттащили на берег; в некоторых устроили временное жилье. Дома очутились под водой, и палатки с эмблемами гуманитарных организаций служили временным пристанищем среди обломков. От палатки к палатке тянулись веревки, на которых сохла одежда. Люди готовили еду на кострах. Время от времени попадались одинокие школьники в форме, возвращающиеся домой по разбитой дороге. Из фургона высадилась группа женщин в яркой одежде и длинных струящихся покрывалах; они с печальным видом прошагали к пустому участку земли, огляделись и вернулись в машину. Жили они здесь когда-то или поминали того, кто жил, я могла лишь догадываться.
Самым странным зрелищем был так называемый «порт» – на самом деле никакой не порт, а место сбора пассажиров из различных районов. В данный момент новенький, блестящий паром, выкрашенный белой и синей красками, ждал пассажиров, отправляющихся на Сабанг. Один из ста островов архипелага Ачех, Сабанг, не был затронут цунами, он по-прежнему оставался туристическим центром, самым космополитическим и терпимым островом региона, где женщины могли плавать в бикини. Среди обломков и развалин паром выглядел совершенно чужим, словно космический корабль. Порт был уничтожен, а участок суши, где он находился, со всех сторон почти полностью окружила вода.
НАКАЗАНИЕ ИЛИ НАГРАДА?
Проходили дни, и мне начало казаться, что в мире есть два типа людей: те, кто пережил цунами, и все остальные. Если не принадлежишь к первой группе, то никогда не сможешь представить, какой ужас остался в сердцах пострадавших.
Несколько ребят, с которыми я жила в доме ФВА, потеряли все. Мусафир – высокий, худощавый мужчина лет тридцати с огромными черными глазами – потерял родителей и всех братьев. Его семье принадлежали двадцать мебельных магазинов в Банда-Ачех. Как и многие местные жители, они придерживались мнения, что хранить деньги в банке – это не по-мусульмански[8]. Деньги вкладывали в золото и держали его в доме – в цунами сгинули всё и все. Мусафир остался в полном одиночестве. Азвар призвал его не терять надежду. Мусафир стал работать в фонде. Обосновавшись в доме ФВА, при поддержке поставщика из Медана, он постепенно нашел возможность открыть один из своих магазинов.
Мусафир познакомил меня со своей девушкой Фифи. Она оказалась красивой миниатюрной танцовщицей в облегающих джинсах и хлопчатобумажной футболке с особыми рукавчиками. Они продавались на всех рынках, чтобы женщины могли носить одежду с коротким рукавом, но рука ниже локтя все же оставалась закрытой. Сделанные из плотного хлопка, они натягивались до плеч и фиксировались резинкой у запястья. Фифи носила платок и никогда его не снимала.
В моей невыносимо жаркой комнате без вентиляции мы учили друг друга танцевать. Фифи показала мне несколько комбинаций самана: в этом танце исполнитель стоит на коленях и бьет себя по плечам и бедрам, соблюдая сложную последовательность движений; при этом он крутит головой и поет мантры. Танец обычно исполняется в группе, он известен под названием «живого барабана».
– Саман также называют «танцем тысячи рук», – сказала Фифи. – Предназначение этого танца – поведать людям об истории, духовности и о том, как сделать жизнь лучше.
Танцоры – как правило, женщины (иногда танец исполняют и мужчины, однако мужчины и женщины вместе – никогда) – встают на колени в ряд, выставляют вперед голову и грудь, поют рифмованные строки и в определенном порядке наносят себе удары по телу. Затем они сцепляют руки и делают волнообразные движения телами и руками.
Фифи научила меня четырем комбинациям и уточнила:
– Комбинаций столько, что один танец может длиться до двух часов. Обычно он состоит из восьми – двенадцати частей. Первые четыре – основные. После этого начинается импровизация.
Мы сделали паузу, и она сказала:
– Чтобы написать книгу, ты должна узнать как можно больше об исламе и понять природу цунами. Цунами послал Аллах, рассердившись и устав от бесконечной войны. – Фифи считала, что люди совсем забыли о Боге и начали убивать друг друга без разбора. – Цунами принесло мир, – заключила она. – Ненависть и общественно-политические проблемы в Ачех стали незначительными перед лицом трагедии. Теперь внимание всего мира сосредоточено на этой далекой провинции, куда так долго не осмеливались заглянуть иностранцы. Чтобы помочь людям, к нам прибыли заграничные организации. Когда в городе появилось так много иностранцев (мы называем их турис), бои прекратились. Все стали думать только о том, как выжить.
Другие люди, с которыми я говорила, трактовали ситуацию иначе:
– Грешники остались в живых, а те, кто умер, не должны больше страдать; теперь они в счастливом месте.
Как бы то ни было, все сходились в одном: цунами послал Аллах, лишь Аллах решает, когда людям умирать, и мы должны смириться с его волей.
Фифи также сказала:
– Я люблю ислам и хочу следовать всем его предписаниям. Ислам дает мне силу, вселяет любовь и поддерживает меня – я могу добиться всего, чего желаю. – Ей нравилось носить закрытую одежду. – Не нужно волноваться, что какая-то деталь одежды упадет или выскочит, не нужно стесняться своего тела. – Она даже выдала маленький секрет: – В закрытой одежде кожа защищена и становится красивее.
Еще она объяснила, почему так важно молиться пять раз в день: молитва наполняет человека ощущением внутренней свободы, и он возвращается к этому чувству в течение дня.
– У каждого всегда есть разочарования и проблемы. Во время молитвы люди просят Аллаха о помощи, просят дать им силы и понимания или другие качества, необходимые для того, чтобы сделать жизнь лучше.
Ее слова заставили меня задуматься о том, как изменился бы мир, если бы власть имущие общались с Богом с такой регулярностью. Сколько людей удалось бы спасти?
НЕОЖИДАННЫЙ ГИД
Устроившись в маленьком чайном домике, я заказала тех сусу панас (чай, процеженный через полотняный мешочек, с щедрой добавкой сгущенного молока), старательно выговаривая индонезийские слова. В Банда-Ачех никто не воспринимал мои попытки говорить на бахаса Индонесия, и я не понимала, что мне отвечают. Наконец до меня дошло, что они говорят на другом языке. Напротив меня присела миниатюрная молодая женщина, назвалась Каде и объяснила:
