Владимир Арсеньев - По Уссурийскому краю
Последние усилия собрал я и потащился дальше. Где был хоть маленький подъем, я полз на коленях. Каждый корень, еловая шишка, маленький камешек, прутик, попавший под больную ногу, заставлял меня вскрикивать и ложиться на землю.
В дыму идти становилось всё труднее и труднее. Начинало першить в горле. Стало ясно, что мы не успеем пройти буреломный лес, который, будучи высушен солнцем и ветром, представлял теперь огромный костёр.
Известно, что когда разгорается сильное пламя, то образуется вихрь.
Шум этого вихря уловило привычное ухо гольда. Надо было перейти на другую сторону реки. Это было единственное спасение. Но для того чтобы перейти Да-Лазагоу, надо было крепко держаться на ногах. Для меня это было теперь совершенно немыслимо. Что делать? Вдруг Дерсу, не говоря ни слова, схватил меня на руки и быстро перенёс через реку. Тут была широкая полоса гальки. Он опустил меня на землю, как только вышел из воды, и тотчас побежал обратно за ружьями. В это время нанесло дым, и ничего не стало видно. Когда я очнулся, рядом со мной на камнях лежал Дерсу. Мы оба были покрыты мокрой палаткой. Сверху сыпались искры. Густой едкий дым не позволял дышать.
Первый раз в жизни я видел такой страшный лесной пожар. Огромные кедры, охваченные пламенем, пылали, точно факелы. Внизу, около земли, было море огня. Тут все горело: сухая трава, опавшая листва и валежник; слышно было, как лопались от жара и стонали живые деревья. Жёлтый дым большими клубами быстро вздымался кверху. По земле бежали огненные волны; языки пламени вились вокруг пней и облизывали накалившиеся камни.
Вдруг ветер переменился, и дым отнесло в сторону. Дерсу поднялся и растолкал меня. Я попробовал было ещё идти по галечниковой отмели, но вскоре убедился, что это свыше моих сил: я мог только лежать и стонать.
Так как при ходьбе я больше упирался на пятку, то сильно натрудил и её. Другая нога устала и тоже болела в колене. Убедившись, что дальше я идти не могу, Дерсу поставил палатку, натаскал дров и сообщил мне, что пойдёт к китайцам за лошадью. Это был единственный способ выбраться из тайги. Дерсу ушёл, и я остался один.
За рекой все ещё бушевало пламя. По небу вместе с дымом летели тучи искр. Огонь шёл всё дальше и дальше. Одни деревья горели скорее, другие — медленнее. Я видел, как через реку перебрел кабан, затем переплыл большой полоз Шренка; как сумасшедшая, от одного дерева к другому носилась желна, и, не умолкая, кричала кедровка. Я вторил ей своими стонами. Наконец стало смеркаться.
Я понял, что сегодня Дерсу не придёт. Больная нога сильно отекла. Я разделся и ощупал нарыв. Он уже назрел, но огрубевшая от долгой ходьбы кожа на подошве не прорывалась. Я вспомнил, что имею перочинный нож. Тогда я стал точить его о камни. Подложив дров в костёр, я выждал, когда они хорошо разгорелись, и вскрыл нарыв. От боли у меня потемнело в глазах. Чёрная кровь и гной густой массой хлынули из раны. С ужасными усилиями я пополз к воде, оторвал рукав от рубашки и начал промывать рану. После этого я перевязал ногу и вернулся к костру. Через час я почувствовал облегчение: боль в ноге ещё была, но уже не такая, как раньше.
В той стороне, куда пошёл пожар, виднелось красное зарево. В лесу во многих местах мерцали огни. Это догорал валежник. Я долго сидел в палатке и поглаживал рукой больную ногу. Пламя костра согрело меня, и я погрузился в сон. Когда я проснулся, то увидел около себя Дерсу и китайца. Я был покрыт одеялом. На костре грелся чай; в стороне стояла осёдланная лошадь. Боль в ноге утихла, и опухоль начала спадать. Согрев воду, я ещё раз промыл рану, затем напился чаю, закусил китайским пресным хлебом и стал одеваться. Дерсу и китаец помогли мне взобраться на коня, и мы тронулись в путь.
За ночь лесной пожар ушёл далеко, но в воздухе всё ещё было дымно.
После полудня мы прибыли на Санхобе. Г. И. Гранатмана не было дома. Он куда-то пошёл на разведки и возвратился только через двое суток.
Пришлось мне сидеть на месте до тех пор, пока рана на ноге не зажила как следует. Через три дня я уже мог ходить, а через неделю совсем оправился. Чжан Бао несколько раз навещал меня. От него я узнал много интересного. Он рассказал мне, как несколько лет тому назад вблизи бухты Терней разбился пароход «Викинг»; узнал о том, как в 1905 году японцы убили его помощника Лю Пула и как он отомстил им за это; рассказал он мне также о партии каторжан, которые в 1906 году высадились на материке около мыса Олимпиада. Путь их по берегу моря сопровождался грабежами и убийствами. Чжан Бао со своими охотниками догнал их около озера Благодати и всех перебил… И много ещё чего я узнал от него. Всё это были страшные, кровавые драмы.
Наблюдая за китайцами, я убедился, какой популярностью среди них пользовался Чжан Бао. Слова его передавались из уст в уста. Всё, что он приказывал, исполнялось охотно и без проволочек. Многие приходили к нему за советом, и, кажется, не было такого запутанного дела, которого он не мог бы разобрать и найти виновных. Находились и недовольные. Часто это были люди с преступным прошлым. Чжан Бао умел обуздывать их страсти.
Он постоянно посылал разведчиков то на реку Иодзыхе, то на берег моря, то по тропе на север. Вечером он делал сводки этим разведкам и сообщал их мне ежедневно. Чжан Бао вёл большую корреспонденцию. Каждый почти день прибегал к нему нарочный и приносил письма.
Все эти дни Дерсу пропадал где-то у тазов. Среди них он нашёл старика, который раньше жил на реке Улахе и которого он знал ещё в молодые годы. Он успел со всеми перезнакомиться и везде был желанным гостем.
Дня за два до моего отхода Чжан Бао пришёл ко мне проститься. Неотложные дела требовали его личного присутствия на реке Такеме. Он распорядился назначить двух китайцев, которые должны были проводить меня до Сихотэ-Алиня, возвратиться обратно другой дорогой и сообщить ему о том, что они в пути увидят.
Пятнадцатого октября был последний день наших сборов. Из муки мы напекли лепёшек, насушили мяса. Предусмотрено было всё, не забыта была даже сухая трава для обуви.
Глава 26
Зимний поход
Выступление. — Отравление. — Противоядие. — Река Дунца. — Уборка. — Уборка рыбы в истоках реки птицами и зверями. — Проклятое место. — Признаки непогоды. — Пурга. — Перевал Терпения
Шестнадцатого числа выступить не удалось. Задерживали проводники-китайцы. Они явились на другой день около полудня. Тазы провожали нас от одной фанзы до другой, прося зайти к ним хоть на минутку. По адресу Дерсу сыпались приветствия, женщины и дети махали ему руками. Он отвечал им тем же. Так от одной фанзы до другой, с постоянными задержками, мы дошли наконец до последнего тазовского жилья, чему я, откровенно говоря, очень порадовался.
