Алексей Аджубей - «Серебряная кошка», или Путешествие по Америке
Русский институт, гостями которого мы были, подготавливает специалистов по «русскому вопросу» главным образом для государственных учреждений. Трудно судить о том, насколько серьезные и глубокие знания получают студенты по русской истории, литературе, праву, насколько глубоко и объективно здесь изучают жизнь Советского Союза. Мы чувствовали известный интерес к нашей стране, но вот, например, короткая беседа, которая произошла у меня с одним из специалистов по советскому праву.
— Скажите, когда начинают записывать детей в пионеры?
Я ответил, что каждый школьник сам вступает в пионеры, если он того хочет.
— Ах, да, простите, с пионерами я, кажется, ошибся. Это у вас при получении паспорта записывают в комсомол…
Я понимал, что не просто убедить собеседника, но все-таки рассказал ему о том, как работают, по какому принципу строятся пионерская, и комсомольская организации. Он выслушал меня и ответил, «что примет во внимание наш разговор».
Однако с целиной я никак и ни в чем не смог поколебать «убеждения» профессора университета.
— Простите, мы, американцы, тоже располагаем известным опытом освоения земли, — говорит он. — Например, наши золотоискатели. Но они не покидали насиженных мест. У них не было ничего, и они шли взять все.
Профессор откинул одну руку за спину, а другой делал широкие, несколько театральные жесты.
— Объективно, жизненно, психологически оправданно. А у вас? Я бы понял, если бы им дали землю в частную собственность, но они едут пахать ее кому-то…
Я перебил велеречивого профессора:
— Не кому-то, а себе же. Земля у нас принадлежит народу, так записано в нашей Конституции.
— Положим, — согласился профессор. — Но какой резон человеку от хорошего лезть в плохое?
— Есть чувство долга.
— Я не думаю, что с этим чувством можно сделать очень много.
— Конечно, не все. Но если есть техника, силы государства, поддержка народа. Ведь то же самое говорили о советских людях, когда они начали строить Магнитку и Турксиб, Московское метро и Караганду!
Но профессор сделал вид, что он уже ничего не слышит, а я понял, что бесполезно спорить с ним, и мы оба замолчали.
И здесь я не могу не вспомнить наш последующий визит в Калифорнийский университет, где нас также принимали только профессора и преподаватели. Всех нас крайне удивило, что в Калифорнийском университете считается одним из главных «специалистов» по русской советской литературе Глеб Струве — сын небезызвестного предателя Петра Струве. Этот сухонький человек пытался испортить нашу встречу с профессорами. Он не молчал ни минуты, все время источал потоки желчи. На страницах американских газет и журналов «спец» выступает с лживыми и одиозными статьями, которые насквозь проникнуты ненавистью ко всему русскому.
Перед нашим приездом в известном своими антисоветскими статейками журнале «Тайм» Глеб Струве опубликовал развязное и наглое «заявление» о том, что, дескать, в Советской стране не уважают… Чехова. Он обнаружил, что среди опубликованных чеховских писем нет двух-трех малоизвестных, незначительных записок Чехова. Бия себя в грудь, Струве завопил: «Караул, не печатают Чехова!» Этот «спец» ни словом не обмолвился, что как только было закончено печатание двадцатитомного полного собрания сочинений писателя, начало издаваться новое, что в нашей стране не только русские, советские писатели, но и западные литераторы, в том числе и американские, издаются огромными, невиданными ни для какого другого государства тиражами. Но «профессор» Струве «зарабатывает» хлеб предателя. И жалко нам не его, а тех американских парней и девушек, которые вынуждены глотать подобную стряпню и делать выводы о советской жизни на ее основании.
Борис Полевой все никак не мог отвязаться от прилипчивого Струве. Наконец он сказал ему:
— Вы разбираетесь в советской литературе, как евнух в вопросах любви.
Струве икнул от злости и замолчал. На следующий день появилось его интервью в газетах. Между прочим, там было сказано, что он (Струве) не удовлетворен ответом Полевого.
После беседы с преподавателями русского института мы попросили познакомить нас с деятельностью факультета журналистики Колумбийского университета. Прошли зеленым бульваром, или, вернее, парком, в котором и расположены невысокие, трех-четырехэтажные корпуса университета. На дорожках парка шли занятия по военной подготовке. Несколько групп студентов обучались шагистике. Поднялись на этаж, где находится факультет журналистики. Декан г-н Акерман рассказывает нам о факультете.
Как выяснилось, учение здесь вместе с пансионом обходится в две тысячи долларов в год, и мы снова вспомнили про себя о дочерях Брукса.
Зато дети богатых родителей получают всестороннюю и солидную подготовку. Срок обучения на факультете всего один год. Студент прежде получает высшее гуманитарное образование в этом же университете и уже затем подает заявление с просьбой принять его на факультет журналистики.
Таким образом, как выразился г-н Акерман, Колумбийский университет предпочитает академической подготовке журналистов профессиональную, с резко выраженной специализацией.
Здесь готовятся журналисты-международники, спортивные обозреватели, специалисты по промышленности, по полицейским новостям, радиообозреватели, работники телевидения.
Интересна система приема студентов. Кроме обычных экзаменов, студент пишет литературное сочинение на избранную тему. Это сочинение направляется опытным журналистам для оценки. Кроме того, поступающий обязан представлять рекомендации двух-трех видных журналистов.
В дни учения будущие репортеры работают с опытными корреспондентами. В небольшой типографии университета они подробно изучают типографское дело, сотрудничают в небольших газетах Нью-Йорка, приобретают навыки выпуска газет. Они серьезно занимаются стенографией, машинописью, фотографией.
Во время беседы г-н Акерман показал нам несколько номеров выпущенных студентами газет, учебные страницы, подготовленные в университетской типографии.
…На Бродвее мы очутились уже под вечер, когда улица резко меняет внешний вид и не узнаешь даже тех мест, где был днем. Передохнув в гостинице, решили посмотреть ночной Бродвей.
В часы, когда по всей улице вспыхивают огни, зажигаются фары автомобилей, подвозящих богатых бездельников к подъездам увеселительных заведений, и раскрывается подлинное лицо Бродвея. Сверху льются потоки света: красного, зеленого, золотого, синего. Шуршат тугие шины «кадиллаков» и «линкольнов». Дамы в роскошных туалетах приезжают «коротать» ночь за столиком ресторана. Разносчики вечерних газет завлекают покупателей сенсационными новостями:
