Эльза Триоле - На Таити
В монастырь ее все-таки отправили.
Ехали мы случайно на том же самом пароходе. Проплакав первые двое суток и повспоминав англичанина с Моореа, она занялась другим, и я дрожала за ребенка, который ползал по палубе. В каюте Бетти с матерью положили ребенка на верхнюю полку, откуда он моментально скатился, только случайно не убившись насмерть.
Отец остался на острове один, убежденный, что дочка выйдет из монастыря скромной и благовоспитанной барышней.
XII
МЫ ТАНЦУЕМ
Когда будешь большая,
Отдадут тебя замуж
В деревню большую,
В деревню чужую.
Уж и там и дерутся,
Топорами секутся.
И утром там дождь и дождь.
И вечером дождь и дождь…
На террасе с четырех часов накрыт стол. Апау приносит только что испеченное горячее печенье, чай и клубничное варенье. Прямые темно-зеленые плотные шторы опущены. На стене пестрится русская деревенская вышивка, в стекле на столе веселятся радужные зайчики. Другая сторона террасы изнемогает на солнце. Если выглянуть из-за штор, там невыносимо блестит и играет перламутровая почти белая рябь моря. Закроешь глаза, а веки просвечивают, как если положить руку на электрическую лампочку, и рука вдруг становится алой и прозрачной.
Еще сегодня звучат у меня в ушах тоненькие гавайские песни и я вижу полутемную, большую, пустую комнату, с ярко и четко прорезанными четырехугольниками дверей. Танцуем в купальных белых туфлях без каблуков, с резиновой бесшумной подметкой, они чудесно скользят по гладкому полу. К граммофону приставлен аккуратный темный англичанин с Моореа, которого нам никогда не удастся научить танцевать. Андрей, в узких полотняных белых штанах, подтянутых кожаным кушаком, в рубашке с отложным воротником и засученными выше локтя рукавами, танцует только с Бетти или со мной, с другими он не умеет.
Berthe, жена аптекаря, истово вертится, обливаясь потом и поводя испуганными глазами.
Таути приносит еще чаю.
Солнце начинает садиться за Моореа.
Поднимаем шторы, отдыхаем на подушках кушетки, на подвешенной на канатах кровати, легонько качаясь на ней.
Мимо дома проезжает губернатор с женой…
Проезжает желтая Испано-Суиза в банк за К Во избежание скандала Ниота спешит домой.
Проезжает в громыхающей коляске инспектор с толстым животом.
Кто-то зовет Бетти. — «До завтра». Англичане с Моореа идут ее провожать.
Вот возвращается Суиза с К.
Скоро мы останемся вдвоем. Теперь скорей под душ. Вахинэ накрывает на стол. Темно. Пообедаем и сядем на скамеечку, что против нашего дома, на берегу моря.
XIII
О ЧЕМ ПРИМЕРНО Я ДУМАЛА, СИДЯ ВЕЧЕРОМ НА СКАМЕЙКЕ ПЕРЕД НАШИМ ДОМОМ У МОРЯ
Продавщица, у которой я вчера купила материю на платье, была в черных перчатках.
Сегодня ее отвезли в лепрозорий. Говорят, что инкубационный период проказы пять лег.
Вот гудок. Это пароходик с «Raiatea»[13]. Ему давно пора на слом, а все продолжают спокойно ездить на нем.
Море сегодня хмурое, китайцев с черным зонтиком под мышкой верно укачало, как всегда. (И отчего это они всегда с зонтиком ездят?).
С «Raiatea» сегодня приезжает инженер…
Надо сказать Апау, чтобы он брал побольше льда.
Ванилью здесь пахнет только в первый вечер…
Землетрясение — это совсем не страшно: стена, к которой я прислонилась, чуть дрогнула, и стаканы на столе зазвенели…
Говорят, вчера акула к самому берегу подплыла. Бетти такая неосторожная, купается ночью со своими англичанами и выплывает так далеко. Какая Бетти бледная, золотоволосая, тоненькая. Баловаться очень любит.
В кинематографе Тамари сейчас, верно, перерыв, все вышли на улицу, щелкают орехи и едят арбузы.
— Как ты думаешь, м-м Какаду, хорош ли будет жеребец, которого мы вчера видели? Я очень беспокоюсь, что у него плечо слабое.
— Не беспокойся, пока это выяснится, пройдет года два, и мы будем в самой обыкновенной Европе.
В Тамари, верно, опять завертелась использованная фильма. Мчатся каубои, и гармошка гудит все тот же постоянный мотив, Бернар переводит надписи на Маори и отпускает неприличные шутки, понятные туземцам…
Почта придет через три недели, можно начинать писать письма…
Отчего эти листья днем совсем темные, а ночью белые?…
— М-м Какаду, пора спать!
XIV
ТАУТИ
Мне пришлось отказать Вахинэ, так как с каждым днем она приходила все позднее и все пьянее; танэ ее становился все злее, скандалы ночью во дворе — все громче и кончилось тем, что Вахинэ, избитую сапогом, отвезли в больницу.
Наконец мне удалось найти заместительницу для Вахинэ. Ее звали Таути и было ей 18 лет. По типу она несколько отличалась от туземцев — большая, широкоплечая, высокогрудая, у нее, в отличие от них, было круглое, полное лицо, маленькие черные глазки, пухлые губы, кудрявые, короткие черные косички — словом, она напоминала туземцев соседнего архипелага.
Нрава она была веселого, кроткого, добродушного на редкость, ходила гулять с подругами, танэ же у нее никогда не видели. Больше всего Таути любила кинематограф. Она серьезно предупреждала, что сегодня надо кушать раньше, так как среда — перемена программы, и мы послушно, торопливо обедали. Таути бежала переодеваться в свой домик во дворе. Как и все островитянки, она была очень стыдлива, но раздевалась при раскрытой двери и с улицы все проходящие мимо могли смотреть на ее темное голое тело.
Как-то раз, когда Андрей был в отъезде, я предложила Таути пойти со мной в кинематограф. Пообедали с невероятной быстротой и Таути уже побежала одеваться, когда неожиданно разразился дождь. Кругом дома — вода, словно нас вдруг опустили на дно морское. Но накрахмаленная Таути, стоя рядом со мной на террасе и наблюдая этот потоп, в ужасе повторяла:
— Это ветер, мадам, право же это только ветер.
Пришлось мне надеть непромокаемое пальто и окунуться в дождь. Рядом, неся туфли и чулки под мышкой, плыла сияющая Таути, довольная, что ей удалось уговорить меня, что это не дождь, а ветер.
Мимо, в темноте, проходили другие фигуры, шедшие в том же направлении, так же, как Таути, неся туфли и чулки под мышкой.
Вот, наконец, яркие, расплывающиеся в дожде огни кинематографа Тамари. Входим в переполненный зал; публика обувается.
В антракте Таути, желая отплатить за любезность, бежит на улицу и приносит мне орехов и огромный ломоть арбуза.
На обратном пути дождя уже нет, шлепаем по лужам под ясным небом.
XV
