Азиатская книга - Александр Михайлович Стесин
После такого плотного завтрака впору задремать в шезлонге с какой-нибудь умной книжкой на груди. Но мы здесь не за этим, нас ждет экскурсия с Янто. Древняя столица, город с полуторатысячелетней историей, разрушенный в 1006 году в результате извержения вулкана Мерапи и разрушенный снова, ровно тысячу лет спустя, в результате землятрясения в 2006‐м. Что уцелело: королевский дворец («кратон») и водный дворец Таман Сари. Между вулканом и кратоном пролегает вымощенная булыжником дорога Малиоборо, центральная улица города с 1750 года. Два плотных ряда варунгов и бечаков[113] в ожидании клиентов. Большая часть домов и лавок на Малиоборо принадлежит китайцам. По вечерам здесь народные гулянья, живая музыка. Чем ближе к воротам кратона, тем более парадно выглядят колониальные постройки. Кто в них живет? Неужели китайские коммерсанты? «Еще хуже, — отвечает Янто, — правительственные чиновники».
Дворцовая территория разделена на две части. Одна, музейная, открыта для посетителей и для них предназначена, а в другой живет султан с семьей, туда вход воспрещен. Музейно-гостевая часть помпезна: открытые павильоны «пендхапа» из инкрустированного золотом красного дерева, между ними — аллеи под сенью индийского миндаля и саподиллы. Вход во внутренний двор, где находятся зал церемоний, чайный дом и королевский театр, охраняют две исполинские статуи. Это демоны-близнецы, неотличимые друг от друга; одного зовут Добро, другого — Зло. Половина павильонов служат хранилищами для инструментов гамелана, традиционного оркестра металлофонов и гонгов. Загадочные узоры на фронтоне пендхапы (корона, дракон, демон, пиявка) оказываются численными символами: в яванской записи чисел символ короны соответствует единице, дракон — восьмерке, демон — пятерке, а пиявка — тройке. Значит, павильон был построен в 1853 году. В углу сада расположилась группа щуплых старичков в синих куртках и клетчатых саронгах. Они сонно курят кретек, сидя на земле в тени перголы. Видно, что это их привычное состояние. Работники музея? Уборщики? Нет, это лейб-гвардия султана, его почетная стража, что-то вроде османских бостанджи. «Получить такую работу — мечта любого лентяя», — поясняет Янто. Синекура с пожизненной пенсией.
Вдруг из противоположной части сада показывается процессия пожилых женщин в батиковых кембенах[114]. У каждой из них в руках поднос или чугунный чайник, а та, что замыкает шествие, несет высоко над головой церемониальный зонт с золотыми рюшами. Это распорядительницы дворцовой чайной церемонии. Трижды в день — в восемь утра, в одиннадцать утра и в три часа дня — они совершают моцион к чайному домику, где на глазах у беспрестанно фотографирующей публики чинно заваривают и дегустируют чай, прежде чем отнести его государю. Мы протискиваемся сквозь толпу, очумело щелкая айфонами — так же как когда-то в Киото, где мы пристрастились к фотоохоте за гейшами и майко из Гиона. И хранительницы дворцовой традиции, привыкшие к вуайеризму туристов и собственной роли живых экспонатов, разливают заварку, сидя на полу в вольере чайного домика, как будто и не замечая толпящихся перед ними зрителей, пока их мужья-лейбгвардейцы курят кретек в противоположном углу сада, где никому нет до них дела.
Через несколько минут чайные мастерицы прошествуют к резиденции султана, и там начнется основная церемония чаепития. Она, как и то, что происходит в окии[115] Гиона, уже не для посторонних глаз. Нынешний монарх, Хаменгкубувоно X, десятый из династии султанов Джокьякарты, известен своей скромностью. Насколько роскошна музейно-туристическая часть кратона, настолько непритязательна сама резиденция султана. Не пышней средней дачи в Малаховке. У султана пять дочерей и ни одного сына. По традиции это означает, что после него трон должен перейти к старшему племяннику, так как по закону женщина не может стать султаном. Но Хаменгкубувоно Х мало того что скромен, он еще и свободомыслящ. Он первый из династии, правящей с 1755 года, отказался от многоженства, а в 2015‐м переписал закон султаната, отменив гендерные ограничения престолонаследия, и провозгласил наследницей свою старшую дочь, принцессу Мангкубуми. «Вообще-то у нас уже была одна правительница, — задумчиво произносит Янто. — Президент Мегавати, дочь Сукарно. Будем надеяться, что эта королева не будет как та».
Пока приближенные чаевничают у султана, толпа посетителей устремляется в королевский театр, где дают бесплатный спектакль по одному из эпизодов «Рамаяны». Почти все формы классического индонезийского театра (ваянг) — кукольные. Самый известный из многочисленных ваянгов — это «ваянг-кулит», театр теневых кукол. Кроме того, есть театр объемных тростевых кукол («ваянг-голек»), театр плоских деревянных кукол с подвижными кожаными частями («ваянг-клитик»), театр кукол, нарисованных на полотне, древняя предтеча диафильмов («ваянг-бебер»). И лишь в одном типе ваянга задействованы не куклы, а живые актеры. Это — «ваянг-оранг» или «ваянг-вонг», в дословном переводе — «театр человека». Его нам и представили на дворцовой сцене. Из всех разновидностей восточного театра, которые мне довелось увидеть, пожалуй, больше всего этот театр напомнил мне пекинскую оперу. Та же хореографическая суггестивность, экономная отточенность движений, каждое из которых что-то символизирует, то же чередование ритмизованной речи и причудливого музыкального интонирования; накладные бороды, маски, розовый грим. Но — совершенно иной репертуар, никаких «Пионовых беседок». Ваянг, как и весь классический театр Юго-Восточной Азии, целиком состоит из драматизаций «Рамаяны» и «Махабхараты». Благо оба эпоса содержат такое количество отдельных историй и эпизодов, что разнообразить репертуар можно почти бесконечно. Яванская версия «Рамаяны» несколько отличается от тайской, тайская — от лаосской. И все они отличаются от индийского оригинала («У нашей „Рамаяны“,
