Азиатская книга - Александр Михайлович Стесин
Мы обедаем в суматранском кафе, где на стол подают сразу много блюд, что-то вроде испанских тапас, и все эти блюда выглядят как индийское карри. С той разницей, что в Индии не слишком жалуют говядину, а тут половина блюд — из говяжьих субпродуктов: сердце, ливер, кожа. И ко всему этому в качестве обязательной закуски — сушеные листья колоказии. На Суматре едят руками, а на других островах Индонезийского архипелага — нет. Но суматранская кухня популярна на Яве, как в России — плов и манты. И в суматранских кафе яванцы тоже позволяют себе есть руками, вернее, правой рукой, конечно. Я со своим богатым африканским опытом рад последовать их примеру: рукой есть всегда вкуснее.
Вечером у нас еще один перелет — в Джокьякарту, древнюю столицу Индонезии, главный центр яванской истории и культуры. В VIII–X веках там располагалось индуистское королевство Матарам, в XII–XV — королевство Маджапахит. В колониальную эпоху джокьякартский султанат успешнее прочих противостоял голландцам. Он существует и по сей день, пользуясь статусом особого региона, последний в Индонезии султанат. Город, славящийся своим батиком, ваянгом, гудегом[109] и наибольшим количеством вузов на душу населения. Коротко говоря, Джокьякарта, или Джогджа, — сердце Явы.
— Вообще-то Индонезия состоит из семнадцати тысяч островов, из которых шесть тысяч обитаемых, а у четырех тысяч нет даже названия. Если вы заметили, в нашей географии, как и в нашей валюте, много нулей. Но Джокья — всему голова.
Это говорит наш гид Двиянто (можно просто Янто). Сам он, впрочем, не из Джокьи, да и вообще не яванец. Он папуас. Родился в далекой провинции Ириан Джая (Западная Новая Гвинея), вырос на Молуккских островах.
Я говорю:
— Вот это да, а я как раз сейчас в самолете закончил читать роман Утуя Татанга Сонтани «Тамбера», там действие происходит на Молуккских островах в конце XVII века.
Янто загадочно хмыкает. Кажется, ни название романа, ни имя автора ему ни о чем не говорят. Хмыкает, кивает, как бы соглашаясь со мной, и отвечает по касательной:
— Между прочим, ваш президент Обама провел детство в Джакарте. Его отчим был индонезийцем. И когда он, уже став президентом Америки, сюда приезжал, он произнес речь по-индонезийски. У нас его обожают. Он в католической школе учился, как и я. «Секола дасар католик Санто Францискус Асиси». У нас в Малуку все христиане, не то что здесь.
Янто приехал на Яву, чтобы учиться в католической школе-интернате. Вообще малукцы и папуасы неохотно посылают своих детей в школы, считая это занятие более или менее бесполезным. В конце концов все займутся тем, чем занимались их отцы и деды. Станут фермерами, или рыбаками, или резчиками по дереву. Так зачем попусту тратить время, протирая штаны за школьной партой? Не лучше ли сразу начать осваивать семейное ремесло? Но прогрессивные родители Янто уверовали в школьное образование и отправили сына за тридевять земель. По окончании школы он поступил в институт в Джокьякарте. Там через студенческую католическую организацию познакомился с будущей женой. Теперь у них шестеро взрослых сыновей. Трое — инженеры, двое работают в банке, а младший, как и сам Янто, в сфере туризма. Янто с женой живут в том же кампунге[110], где жили последние семь поколений жениных предков. В этом мусульманском кампунге семья жены — единственные неверные. Дед с бабкой работали при католической миссии и в какой-то момент перешли в христианскую веру. По словам Янто, никаких притеснений со стороны соседей они никогда не испытывали. В конце концов, по адату[111] можно жить и не будучи мусульманином. «Это в западной части острова — религиозные фанатики, а у нас тут без фанатизма». Принадлежность к религиозному меньшинству — не проблема; проблема — «готонг-ройонг», яванский принцип коллективной взаимопомощи, которому до сих пор следуют в большей части кампунгов.
— На все полагается давать деньги. Если у кого-то в деревне свадьба или похороны, если кто-то заболел или если у кого-то родился ребенок. Все должны скинуться.
— Так это же здорово, взаимопомощь…
— Это издали так кажется. А когда с тебя ежедневно требуют денег и у тебя в результате на собственную семью не хватает… Причем все всегда точно знают, кто сколько дал… У нас, у папуасов, такого нет. Вообще я, когда на яванке женился и переехал в ее деревню, для меня это был огромный культурный шок. Сейчас-то уже привык, конечно, но все равно вам скажу так: странный они народ, яванцы.
* * *
C утра — этнографический опыт под названием «гостиничный завтрак». Ни в одной гостинице мира я не видел такого количества трудно опознаваемых блюд на завтрак. Все подписано исключительно по-индонезийски, но со мной айфон, а в айфоне — гугл, авось разберемся. Тем более что какие-то вещи все-таки распознаются. Например, темпе[112], приготовленное десятью, нет, пятнадцатью разными способами. Темпе во фритюре, темпе в кокосовом молоке, суп из темпе, темпе по-сундански, темпе по-мадурски… Если для португальской кухни главный предмет гордости — количество блюд из бакальяу (как минимум 365: по рецепту на каждый день года), то индонезийцы могут по праву гордиться своей гастрономической изобретательностью по части темпе и тофу. Добавить к этому два десятка рисовых каш (с черным клейким рисом, с проростками маша, с кокосом, с джекфрутом, с тамариндом,
