Майкл Пэйлин - От полюса до полюса
Наше ближайшее будущее до сих пор неопределенно. «Агулхас» по-прежнему непреклонен, и нам остается размышлять о приближении к Антарктике с других направлений — из Австралии, Новой Зеландии или от южной оконечности Южной Америки. Однако мы уже заказали билеты до Кейптауна на «Синий поезд». Бронь на столь эксклюзивные поезда обходится крайне дорого, и потому я не вижу оснований не завершать наш путь через Африку на южной оконечности материка, даже если мы не представляем, куда он нас далее поведет.
День 127: Из Йоханнесбурга до Кейптауна
Неприятные ощущения в спине по-прежнему остры по ночам. Время лечит, напоминают мне с разных сторон, однако меня устроила бы и кроха помощи. Приветливый и предупредительный йоханнесбургский аптекарь рекомендует арнику, гомеопатическое средство, и костяную муку в таблетках. Они присоединяются к внушительному запасу болеутоляющих препаратов, которые по весу уже приближаются к утерянному в Лусаке чемодану.
Йоханнесбургский вокзал в 10:00 пустует, если не считать небольшой группы пассажиров. Носильщики «Синего поезда», наверное, самые шикарные в мире — при своих синих блейзерах, серых брюках с наглаженными до остроты ножа складками и в кожаных ботинках, отполированных до зеркального блеска. К сожалению, на их лицах присутствует кислое выражение, словно бы всех постигла эпидемия зубной боли. Однако провожая нас на посадку, один из них исчерпывающим образом проясняет ситуацию.
— Простите за запах, — он поворачивается к воротам, — это еноты. Писают тут повсюду.
Группа собратьев-путешественников втиснута на узкий ковер в специально устроенном контрольном пункте посреди пустой и длинной платформы. Они кажутся несколько взволнованными и беззащитными, словно бы возможность пользоваться «Синим поездом» выделяет их среди прочих людей в качестве наиболее желанного объекта ограбления на всем белом свете. Некоторые изучают информационную доску, живописующую подробности ожидающей нас бесстыдной роскоши.
«Одежда: ленч — опрятная деловая, обед — элегантная».
Раскидываю умом, пытаясь сообразить, что в моем поредевшем гардеробе при надлежащем воображении может подпасть под определение элегантной одежды. И терплю неудачу.
Два лазурно-голубых дизельных локомотива, тянущих из Претории семнадцать вагонов соответствующего цвета, легко вписываются в изгиб платформы и плавно останавливаются, после чего стюарды торопливо расстилают перед каждой дверью того же цвета ковры, помеченные монограммой «В».
Ну и так далее. В моем купе обнаруживаются окно, занимающее целую стену, большое с двойным остеклением, кондиционер, ковер, личное радио и термометр, полубутылка шампанского, газета и венецианские шторы с электронным управлением.
Незадолго до 11:30 грудной женский голос дуновением доносится из интеркома: ««Синий поезд» готов к отправлению». Состав едва заметно трогается с места, начиная дорогу из Йоханнесбурга; отделяющие нас от Кейптауна 900 миль мы должны преодолеть за двадцать два часа. Впервые после Тромсё мы удаляемся на запад от нашего 30-го меридиана и скорее всего не встретимся с ним до тех пор, когда я достигну Южного полюса.
Потертый свекольно-сметанного цвета местный состав из Соуэто на встречном пути направляется в город. Мы набираем скорость, пролетая мимо неряшливых станций вроде Браамфонтейна и Мэйфэйра, на платформах которых теснятся толпы чернокожих в головных платках и свитерах, и мчимся мимо более приятных пригородов, таких как Юнифайд и Флорида. Мне еще не приводилось ехать на поезде в подобном комфорте, и наличие кондиционера, толстого остекления и ковров на стенах создает впечатление герметически закупоренной капсулы, позволяющей пассажиру обозревать внешний мир, будучи полностью отстраненным от него, — быть может, бессознательно имитируя систему апартеида, официально отмененную всего пять месяцев назад.
В семнадцати вагонах путешествуют девяносто два пассажира — сущая малость, если сравнить с 4000 душ в восемнадцати вагонах «Экспресса Нильской долины». Ездить на крышах здесь не разрешается. В Zambian Railways в вагоне-ресторане вообще не было пищи; ну а на «Синем поезде», садясь за ленч, я обнаруживаю перед собой сервировку из тринадцати предметов. Поезд несется по просторам Высокого Велда, и мне приносят паштет из кингклипа (местная рыба) и капского лосося. Страна золота и золотого зерна. По далеким горам медленно движется тень грозы.
Газета Johannesburg Star обнаруживает другие свидетельства быстрого выхода страны из давней изоляции. Впервые за последние тридцать лет Южной Африке разрешили принять участие в Олимпийских играх. На страницах объявление о возобновлении авиарейсов South African Airways до Нью-Йорка. Тем временем проводники в униформах проходят по крытым коврами коридорам, собирая одежду для глажки. Негромкая музыка иногда прерывается объявлениями:
— А сейчас в окнах правой стороны поезда вы можете увидеть нескольких носорогов.
Мы безуспешно ищем за окном носорогов. Мне почему-то попадаются только телеграфные столбы.
— Леди и джентльмены, в окнах левой стороны вагона вы можете увидеть фламинго.
Принимаю душ перед обедом и повязываю свой многоцелевой галстук, чтобы добавить ту самую, пока недостающую нотку элегантности своему внешнему виду, и неспешно отправляюсь в бар. Окна в нем такого размера, что с учетом минимальной ширины разделяющих соседние окна рам создается странное впечатление свободного полета над землей.
Чудесный закат над городом Кимберли, который может похвастать крупнейшей в мире рукотворной дырой в поверхности земли. Некогда в этой дыре одновременно копались 30 000 отважных искателей алмазов. Когда в августе 1914 г. алмазоносную трубку закрыли, глубина ее составлял а три с половиной тысячи футов, а периметр достигал мили.
День 128: Из Йоханнесбурга до Кейптауна
5:30 утра. Просыпаюсь и вижу перед собой обжигающий чай в белом фарфоровом чайнике. Впервые после знакомства с водопадом Виктория я сумел уснуть, не пользуясь болеутоляющим, и впервые в Африке выспался в поезде. Даже сожалею о вчерашнем приступе энтузиазма, следуя которому я распорядился, чтобы меня разбудили на рассвете.
Во внутренних районах ЮАР наблюдается невероятное разнообразие форм горных плато и цепей
Мы едем через нагорье Каруу, получившее свое название от готтентотского слова, означающего «Земля жажды». Подкрепленный этой информацией, бреду в вагон-ресторан — мимо стюардов, уже полирующих дверные ручки.
