Герман Волков - Золотая Колыма
— Нет,— с великим трудом выдавил Юрий Александрович.
Цареградский снова поднялся в капитанскую рубку:
— Начальник убедительно просит вас не давать сигнал бедствия. Да и никто нас здесь не спасет. Никто к нам не сможет подойти. Так ведь?
— Хо-ошо. Так. Сейчас остановим машины и ляжем в длейф. Будем ждать, когда стихнет. Но если покажется земля, я дам сигнал. Не могу лисковать моей «Нэнси» и блосаться на камни...
Машину застопорили. Пароход был полностью отдан во власть стихии. Начался дрейф в штормовом море.
ВЕРТИНСКИЙ ВОЯЖ
В те дни, когда «Нэнси Мюллер» без руля и без ветрил болталась в штормовом и неизвестно каком, Охотском или Японском, море, Эрнест Бертин подъезжал к Алдану.
За три месяца он покрыл не менее трех тысяч километров. На лодке спустился по Колыме до Сеймчана. Сергея Обручева там не застал и оттуда по старинной Сеймчанской тропе вместе с уполномоченным ЯКЦИКа Владимировым, где на оленях, где на лошадях верхом, добрался до Якутска.
Время для охоты было самое благоприятное. Захватили и короткую золотую осень, и первую порошу, и шепот звезд. Эрнест Петрович отвел душу. Не забывая наказ Билибина, он вел, как мог, и глазомерные съемки, и геологические наблюдения, расспрашивал туземцев о разных случайных находках, брал образцы и пробы... Но охота была куда удачнее! На пару с Елисеем Владимировым, тоже заядлым охотником и знатоком якутской тайги, настреляли уйму отлетающей дичи, вдоволь набили зайцев и уложили двух медведей, не успевших залечь в берлогу.
В Якутск прибыли как раз под ноябрьские праздники. Здесь их встретили с распростертыми объятиями, кормили кониной и олениной во всех видах, поили кумысом и чаем покрепче.
Здесь и началось ратование за Колыму. Республиканскому Совнаркому Эрнест Бертин передал билибинский доклад об исследованиях и перспективах развития добычи золота в Сеймчанском районе, дополнил его своими соображениями и наблюдениями, показал образцы пород и золото в рубашке. Владимиров на заседании ЦИКа, не тая правды, поведал, в каких условиях работала Колымская экспедиция, как голодовали и не имели никакой связи ни с Якутском, ни с берегом Охотского моря, и передал докладную записку Билибина о необходимости быстрейшей постройки радиостанции в Среднекане, о налаживании снабжения приискового района как со стороны Якутска, так и с Олы.
Сообщения об открытии золота в Колымском крае были встречены якутянами с великим восторгом. Эрнеста Петровича чуть ли не носили на руках. Его сравнивали с Вольдемаром Петровичем, открывателем золотого Алдана, не забывали упомянуть, что и он, Эрнест Петрович, как и его брат, тоже красный партизан и борец за Советскую власть. О нем писала пресса, его интервьюировали журналисты. И рядом с его именем произносили: «Билибин», «Колыма».
В журнале «Советская Якутия» за 1930 год в статье «Золотая промышленность Якутии и новые открытия в ней» крупнейший в то время специалист по золоту Грунвальд не без восторга объявлял:
«...Блестящие исследовательские работы 1928—1929 гг. геолога Ю. А. Билибина дают новые многообещающие месторождения жильного и россыпного золота в бассейне Колымы».
В печати это было самое первое сообщение об открытии, которое пятьдесят лет спустя назовут величайшим геологическим открытием двадцатого века, «открытием века».
Но тогда оно прозвучало только в пределах Якутии.
Когда Эрнест Петрович объявился в «столице» Алданского края поселке Незаметный, тут тоже не дали ему опомниться с дороги. Сам главный инженер треста «Алданзолото», по просьбе многотиражки «Алданский рабочий», интервьюировал его:
«Участник Колымской экспедиции Бертин Эрнест поразил меня своим возбужденным поведением. Вечно горящий внутренним пламенем, пораженный до мозга просторами тайги, опьяненный пройденными пространствами, он так и не дал за короткое время нашей не совсем обычной беседы сколько-нибудь систематических сведений о незнакомом здесь Колымском крае. То, что у меня осталось от сообщенного мне, я конкретизирую ниже...»
А ниже под крупными заголовками «Вести с Колымы», «В неисследованных районах» сообщалось:
«Район исследования экспедиции Билибина, занимающий примерно 10 000 кв. км, представляет собой сравнительно ничтожную часть всего неисследованного района верховьев Колымы, где будущие экспедиции могут натолкнуться на новые неожиданные богатства...»
Дальше довольно сумбурно и путано, явно не в ладах с географией, давался маршрут экспедиции от Владивостока до Колымы, поминался и Сергей Обручев, который вроде бы «также встретил золото в одном из левых притоков Колымы, но Эрнест Бертин, командированный Билибиным для отыскания Обручева и получения от него сведений, однако, не успел захватить Обручевскую экспедицию на старом месте, нашел только следы ее пребывания...»
После таких газетных сообщений Эрнесту Петровичу в Незаметном проходу не давали, рвали его на части. Всяк хотел стать его закадычным дружком-приятелем, всяк тянул его в харчевни и к себе в гости. Знаток колымских тайн не упирался, но, издавна недолюбливая жадных до фарта людишек, ухо держал востро, а язык за зубами. В каком бы подпитии ни был — знал, что говорить, о чем молчать.
Хитровато прищуривая свои усмешливые глаза и нарочито растягивая слова, Эрнест Петрович неторопливо и таинственно повествовал:
— 3-з-золота, этой д-д-дряни, там, на Колыме, н-н-на-валом. Но и м-м-медведей много. Золото под каждой кочкой, а медведь — за каждым кустом. Про Бориску слышали? Его м-м-мишка к-к-кокнул! Бориска землю копал, как и вы, вечные к-к-копачи, а медведь сзади подошел, да тюк по темячку! Да чем? Двухфунтовым самородком. Этого Бориску мы так и нашли в его яме, а рядом — этот самородочен. Хозяин тайги не любит вашего брата.
— Да ведь что удумал! — пополнял свой рассказ Эрнест в другом кругу.— Поднял я этого самого мишку, что Бориску убил, из берлоги, уложил одним выстрелом в самую пасть, это на моем счету двадцать первый... И случайно заглянул в его логово. А там — целый арсенал з-з-золотых камней! Умный был, понимал, что самородки тяжелее, чем простые камни, и ухватистее. Вот и запасал себе оружие.
— Но и туземцы там не дураки,— присовокуплял Эрнест в третьем месте.— Тунгусы из з-з-золота п-п-пули льют. Да, поднеси шкалик огненной водицы,— такую тебе пулю отольют, что в твою раззяву не влезет. Ядро для пушки! Что хлев-то распахнул? Я не сказки плету. Рот закрой, на ус мотай и никому ни гу-гу... Там ведь на Колыме-то, вода в речках чистейшая, а пить без процеживания вредно, потому как в почках, печени и мочевом пузыре могут образоваться золотые камни, и ничем их оттуда не вымоешь.
