Луи Буссенар - Охотники за каучуком
— Давай откроем один.
— Дай-ка… Вот так.
— Ну и ну! Это песок!..
— И не какой-нибудь, а чудесный, чистейший, настоящий золотой песок!
— Вот кубышка так кубышка!
— Кто же, черт возьми, всему этому хозяин?
— Некто безымянный. А может, злобный негр, что командует в этой деревне черномазых.
— В любом случае у меня лично нет желания обнародовать нашу находку или написать декларацию для полицейского участка.
— Согласен.
— Я тоже.
— Мы пленники, которых содержат чуть лучше, чем паршивых собак, вперемежку с каторжниками, с настоящими мерзавцами. Было бы чересчур наивно искать среди этих бандитов законного владельца несметного богатства.
— Нечего и думать.
— Так что все-таки делать?
— Как можно скорее зарыть яму; или лучше расширить ее, чтоб было место для покойников.
— А если у сокровища все же есть хозяин? Он ведь рано или поздно обнаружит, что тайник открыт.
— Это точно.
— Лучше, наверное, все здесь зарыть, верхний слой с травой положить как было, а ночью вернуться и перепрятать золото в надежное место.
— Пожалуй, это единственно разумное решение.
— Давайте тогда поскорее.
Друзья судорожно принялись за работу, продолжая тихонько, из опасения быть услышанными, разговаривать между собой.
— У меня отличная идея, как использовать нашу чудесную находку, — сказал Маркиз.
— Думаю, я догадался, что за идея. Заранее поддерживаю, — ответил Раймон.
— Несложно догадаться, — поддакнул эльзасец. — Жуткий негр требует выкупа в миллион у господина Робена. Так вот он, выкуп за его семью!
— И за нас!
— Один из нас должен сбежать при первой же возможности, разыскать его и предупредить о кладе. Потом несколько надежных отчаянных храбрецов опустошат тайник. И тогда у нашего друга хватит денег с лихвой. С другой стороны, — продолжал Маркиз, — у меня еще один план. Сейчас объясню. План необычайный, если хотите, но мне он кажется великолепным. Сами увидите. Вы останетесь здесь, а я приведу его в исполнение. Все сделаю сам.
— Как скажешь, Маркиз. В тебе черт сидит, а уж хитер ты, как мартышка. У тебя получится.
— Да будет так! Яма готова, сокровище снова под землей, пора возвращаться. Давайте сделаем из бамбука носилки, чтоб перенести бедняг. Надо побыстрей закончить эту зловещую работу.
— Пошли. Не всякий автор придумал бы такую развязку к драме или комедии. Лично меня она приободрила. А ты что думаешь, Фриц?
— Что теперь нам будет значительно проще исполнить скорбную обязанность и что, во всяком случае, нам за нее неплохо заплатили, — философски заметил эльзасец.
ГЛАВА 12
Три дня до срока. — Удивление. — Десять солдат-индейцев. — Флаг парламентера. — Красавец офицер. — То ли генерал, то ли префект, то ли министр. — Подготовка к переговорам. — Военные почести вождю приозерной деревни. — Диого и полномочный парламентер. — Немного политики. — Дипломатия. — Незнакомцу известно все… и даже больше. — Мечты Диого внезапно обретают плоть. — Благожелательный нейтралитет Бразилии. — Броненосец, покрытый золотой пылью, — что бы это значило? — Сокровище!
Через три дня истекал столь скупо отмеренный Шарлю Робену срок первого платежа в двести тысяч франков.
Негр едва мог дождаться заветного дня. Его планы не терпели отлагательства, а денег для их реализации не стало абсолютно.
Заметим, кстати, что он действительно позаботился о здоровье госпожи Робен и ее детей. Несмотря на перенесенные тяготы и вынужденное затворничество, все они чувствовали себя прекрасно.
Им обеспечили своеобразный дикарский комфорт и относительное изобилие в пище, во всяком случае, ни один, даже самый богатый, житель селения и мечтать о таком не мог.
Диого, сознавая, сколько денег могут принести ему пленники, постарался устроить их поудобнее. Ведь теперь их здоровье — залог его благосостояния!
Семья Робенов жила в просторной, хорошо проветриваемой хижине, к которой примыкал просторный, обнесенный частоколом двор, где в тени высоких ветвистых деревьев могли свободно резвиться детишки.
К ним были приставлены две старые негритянки, несчастные, обездоленные, но не лишенные чувствительности создания, которые по приказу или из искренней привязанности оказывали пленникам всевозможные услуги.
Скрытая от, возможно, неблагожелательного и уж наверняка бестактного любопытства местных жителей, вполне обеспеченная материально, жизнь француженки могла бы показаться вполне сносной, если б не тревога, висевшая над ней болезненным кошмаром.
Через одну из негритянок ей удалось получить записочку, которую успел написать муж, покидая «Симон Боливар», и то письмо, что он передал с гребцами, но с тех пор полная неизвестность, она никого не видела, кроме служанок, потому что Диого категорически запретил ей навещать артистов.
Бедняжка! Каким долгим казалось ей ожидание, какой слабой была надежда.
И вот в тот момент, когда Диого в тревоге считал часы, оставшиеся до срока, — бандит боялся, что какая-нибудь случайность помешает ему получить деньги, — с окраины деревни, с конца улицы, пересекавшей все селение, раздались странные звуки.
Тут же из хижин с шумом высыпали чернокожие и бросились бежать по улице, словно на пожар! Они толкали друг друга, прыгали, поднимая вверх руки, вопя то ли от восхищения, то ли от изумления, — словом, выглядели так, словно хватили лишку, хоть на этот раз и обошлось без спиртного.
Вновь раздался неслыханный в этих местах звук. Его одного хватило бы, чтоб объяснить крайнее изумление обитателей деревни.
Судите сами, дорогой читатель. Разве вы на их месте не удивились бы, услышав звонкий голос трубы и увидев, как совершенно неожиданно откуда-то появился целый взвод солдат? Это здесь-то, где о регулярной армии знали лишь из преданий!
Диого, чья совесть не была чиста, вздрогнул при звуке воинственной фанфары, наспех вооружился, заткнул за пояс нож и револьверы и в тревоге выскочил из хижины, опасаясь вооруженной атаки.
Какое там! Солдаты, впереди которых вышагивал трубач, были совершенно спокойны, а их малочисленный состав заставлял напрочь отбросить мысль о надвигавшемся возмездии.
Их было всего десятеро, хорошо вооруженных, с ружьями и ножами, на поясе у каждого висела объемистая патронная сумка и сабля в кожаных ножнах.
Босые, но опрятно одетые в штаны и рубахи из грубого полотна, в маленьких соломенных шляпах, они молча шагали по двое, четко соблюдая шеренгу, и отменной выправкой сильно отличались от индейцев тапуйя, которых кое-как собирало под знамена бразильское правительство, — те являли собой скорее карикатуру на солдат.
