Азиатская книга - Александр Михайлович Стесин
Кажется, уровень моих изысканий с тех пор не слишком вырос. Правда, изменился сам предмет наблюдения: теперь это не тайские эмигранты в Чикаго, а наоборот — основные типы европейцев, обретающихся в Таиланде. Тип № 1: бэкпекеры — в диапазоне от нас с Алкой, приехавших на месяц, до голландца Барта, который уже больше года скитается по хостелам Юго-Восточной Азии. Вид походника, за плечами огромный рюкзак, у самых заядлых — белокурые дреды и фенечки. Тип № 2: курортники. Паттайя, Краби, Пхукет, пляжные бриджи, шезлонги, коктейли в скорлупе молодого кокоса. Тип № 3: азиафилы. Те, кто живет здесь подолгу, учит язык и щеголяет своим знанием, громко разговаривая на тайском в баре или на улице. Такие всегда вызывают у меня восхищение и зависть, смотрю на них снизу вверх как на людей особой высшей касты. Тип № 4: пузатые папики — секс-туристы. Извращенцы со стажем, точно знающие, зачем они здесь и что почем.
Ночной рынок, где мы дегустируем всякую местную всячину, граничит с кварталом красных фонарей. «Надо заглянуть, посмотреть, что это такое», — предлагает Алка. И нас, как всех белых людей, оказавшихся в этой части города, немедленно атакуют сутенеры — зовут поглядеть на стреляющие влагалища («пинг-понг-шоу»), предлагают сговорчивых малолеток. Lady-boy в блестящем платье, протискиваясь сквозь толпу, игриво шлепает меня по заду и шепчет на ухо: «Сегодня попозже возвращайся сюда без жены». Без «пинг-понг-шоу» мы как-нибудь обойдемся, а вот рыбный массаж можно попробовать. Опускаешь ноги в аквариум, и там хищные мальки жуют твои стопы. Уникальное ощущение. Кажется, это лучшее, что можно найти в этом квартале. Задерживаться тут не хочется — не потому, что… а просто скучно и душно. Зато по другим районам города можно бродить часами. Например, по Чайна-тауну с его бесчисленными лотками, пряным духом и огоньками, напоминающими скорее не нью-йоркский Чайна-таун, а улицы Коулуна или пекинскую Ванфуцзин — с той разницей, что здесь в разы больше белых туристов. Или даже по улице Кхоасан, где у входа в каждую забегаловку тайский юноша распевает американским голосом «Hotel California». Трущобы соседствуют с небоскребами, храмы — с шопинг-моллами. Такси, выкрашенные не в традиционный желтый, а в неоново-розовый цвет, всегда к вашим услугам.
* * *
После Лаоса Таиланд кажется супердержавой, хотя, возможно, дело просто в размерах: Таиланд в два с половиной раза больше Лаоса по площади, а по численности населения — ровно в десять раз. Все здесь масштабней, улицы и парки, небоскребы и ваты. Более развито и более туристично. Городок Чиангкхонг отличается от вьетнамских и лаосских городков примерно так же, как богатые предместья Нью-Йорка вроде Уэстчестера отличаются от неблагополучного Ньюарка. Почему же здесь настолько богаче? Неужели доходы от туризма? Или все дело в том, что здесь, в отличие от Вьетнама или Камбоджи, не было войны? Или нищета есть везде, просто здесь она лучше спрятана — подальше от глаз туристов? Отдаляясь от туристического центра, ты начинаешь замечать приметы другого Таиланда. Лачуги, груды мусора, нищету. Но такого видишь не очень много. В основном все обустроено и отстроено: всюду гестхаусы, кафе, сувенирные лавки. Даже монахи в оранжевых робах — и те, кажется, прогуливаются здесь на потребу туристам.
Все кажется игрушечным, кроме бирюзовой воды и гор на другом берегу. Горы — настоящие. И джунгли — те тоже настоящие. И храмы. Архитектура тайских ватов, их многоярусные крыши с разрывами — сверху они выглядят как раскрытые книги, лежащие одна на другой обложками кверху; и кхмерские храмы-термитники из песчаника и латерита, крыши-наперстки и пятнистая, как жирафья спина, кладка окружной стены; ступенчатые цилиндрические пирамиды, похожие на детскую игру серсо или на окольцованные шеи женщин из бирманского племени падаунг. Бесконечная колонна туристов, долго поднимающихся по каменным ступеням, чтобы сфотографироваться наверху и спуститься с другой стороны; муравьиная непрерывность этого потока. Древность зодчества: надо приблизить к глазам, придвинуться вплотную, чтобы разглядеть главное — камни, покрытые бурым мхом времени.
Моя любимая ступа — лесная, в предместье Чиангмая. Она вся поросла сорняками и теперь выглядит как произведение в духе итальянского арте повера[98]… Стоп. Арте повера, говоришь? Сколько можно все поверять Европой? Но ведь Европа здесь повсюду, от нее не убежишь. Даже пляжный песок и тот кажется специально выбеленным — под цвет кожи валяющихся на нем туристов. Курортники стараются загореть, а все, что есть вокруг, наоборот, побелеть, подстраиваясь под них. И становится игрушечным, однотипным. Распродажа шмоток, пляжных зонтиков, полотенец со слониками; реклама культурных мероприятий: тайский бокс и тайский массаж. Все надписи исключительно на английском. Что это, как не колонизация? Источник дохода, вот что. Не мне, приезжему, судить, не мне воротить нос от ширпотреба, производимого для удобства таких, как я. Возможны ведь и другие варианты — например, Китай, где белых туристов принимают с куда меньшим радушием, чем здесь (при этом ширпотреба там не меньше). То, что в первые минуты кажется труднопереносимым («оканкуненность[99]», засилье туристов), можно воспринимать и как проявление исключительной тайской толерантности. Недаром весь мир стремится сюда — кто на каникулы, кто на пожить. Откуда бы ты ни приехал, тебе, скорее всего, будет здесь комфортно. И все же, все же… Нацеленность на запросы туристов, как правило, сводит культуру к наименьшему общему знаменателю, а денежная зависимость от туриндустрии, предполагающая гостеприимство в принудительном порядке, предсказуемо портит настроение местным жителям. Это тоже сразу бросается в глаза после Лаоса: степень радушия хозяев обратно пропорциональна плотности пляжных толп. Иначе и быть не может. Тем более что многие из этих белых людей приехали сюда за пинг-понговыми шоу и дешевым сексом с малолетками. Чем больше местные жители будут зависеть от них, тем больше станут их ненавидеть. То, что ненависть почти не чувствуется, свидетельствует либо об удивительной кротости тайцев, либо об их не менее удивительном самообладании. «Тук-тууук!» — дурашливо голосят, завидев нас, водители моторикш, и в их возгласах, возможно, угадывается легкая издевка, но не более того. В Бангкоке с нас несколько раз пытались содрать тройную цену за проезд или за покупку. Но не более того. С другой стороны, мы здесь всего на пару недель, шансы столкнуться с чем-то серьезней, чем мелкое жульничество, невелики. Другое дело — моя университетская приятельница Лорен. После выпуска она отправилась в Таиланд на два года с Корпусом мира. Выучила тайский язык, занималась
