По Южной и Центральной Африке - Эмиль Голуб
«Вилла Робинзона» была закончена. Она стоила нам немалых трудов. Мне приходилось работать даже во время приступов лихорадки. Роза и Лееб тоже очень страдали от нее в душном, раскаленном от жары шалаше. Каждые четыре дня земляной пол приходилось обильно поливать водой, чтобы уберечься от пыли.
До отъезда на север я оставил в Газунгуле чудесный большой ящик для упаковки и отправки на родину шкур крупных животных, которые рассчитывал добыть. Теперь он стал нашим столом.
В «вилле Робинзона» — просторном помещении высотой около 8 метров — было прохладнее, и мы постарались устроиться как можно удобнее. Вскоре хижина заполнилась редкостями: в нас снова ожил дух коллекционирования, который не мог проявиться в условиях путешествия к северу от Замбези.
Состояние наше несколько улучшилось, так что Лееб вскоре смог выходить на воздух. Вестбич возвратил нам весь запас дроби, уступленный ему несколько месяцев назад, и Лееб занялся преимущественно охотой на птиц. Ему мы обязаны половиной чучел, составивших коллекцию птиц, — всего в ней пятьсот экспонатов. Охотились мы по очереди, через день, а тот, кто оставался дома, занимался вместе с Розой набивкой чучел и приведением в порядок коллекций, в частности плодов и насекомых, приготовлением гербариев, плетением корзин. Несмотря на мучившую нас лихорадку, мы по горло окунулись в повседневные дела. Это имело то преимущество, что работа занимала все наши помыслы и не давала так остро ощущать тяжесть положения, в котором мы оказались.
Через некоторое время у нас выработался даже строгий распорядок дня. На рассвете я вставал и до восхода солнца сидел перед хижиной, записывая воспоминания о путешествии в область к северу от Замбези. Этим способом я старался, пока впечатления еще свежи в памяти, восстановить утраченные дневниковые записи. Затем я описывал результаты исследований, проведенных накануне. В восемь часов я посылал Лееба с двумя африканцами охотиться и собирать растения. Если же была моя очередь, то я покидал лагерь на рассвете, чтобы вернуться домой к десяти часам: мне теперь было труднее переносить полуденную жару, чем остальным участникам экспедиции.
Самые интересные результаты были достигнуты в области орнитологии и ботаники. Мне удалось открыть ряд ранее неизвестных видов.
Я использовал длительное пребывание в устье Чобе для дальнейшего изучения местных племен. С жизнью одних я познакомился сам, о других собирал сведения.
Так, я выяснил, что траурные церемонии по случаю смерти в 1885 году популярного вождя манкойя Момба не закончились и в 1886 году. Кроме того, я узнал, что матована-макуба[76] изготовляют из стеблей папируса большие плоты, толщиной до метра, шириной до 4 и длиной до 5. На них они переправляют свои стада через притоки Нгами на пастбища. Соседи матована — масарва не знают иного оружия, кроме луков и стрел (наконечники к ним они делают из слоновой кости и покрывают ядом). Луки, короткие и некрасивые, напоминают прежнее оружие бушменов.
Незадолго до нашего прибытия двое шошонгских мулатов, охотившихся за страусами и слонами в районе, где живут масарва, были убиты местными жителями. В этих местах мало воды, поэтому охотиться без проводника нельзя, и мулаты наняли двух проводников. По местным законам пришельцам не разрешается убивать наиболее ценную дичь, и проводники выдали их своим соплеменникам. Ночью мулаты проснулись от жгучей боли: один — в груди, другой — в ногах — их поразили отравленные стрелы. Оба умерли двенадцать часов спустя, находясь в полном сознании и испытывая сильнейшие астматические боли.
Если масарва поражает стрелой дикое животное, оно, как правило, через шесть часов издыхает. Охотники вырезают распухшую от яда часть туши, в которую попала стрела, выбрасывают также сердце и важнейшие кровеносные сосуды, а остальное мясо употребляют в пищу без ущерба для здоровья.
Меня очень интересовали павианы. Местные жители рассказали, да я и сам не раз замечал, что во время грабительских вылазок на поля павианы соблюдают полную тишину, и нередко люди, работающие на одном конце небольшого кукурузного поля, не имеют понятия о том, что на другом конце спокойно орудуют павианы.
Если «бэби», забывшись, начинает лаять, мать тут же без всякой жалости шлепает его и заставляет замолчать. Как правило, после этого вся стая обращается в бегство. Когда за павианами устремляется погоня, дозорные, сидящие на высоких деревьях, громкими криками оповещают о действиях врага стаю, укрывшуюся между скал, в траве или кустарнике. Но пока стая занимается грабежом, дозорные соблюдают полную тишину. Заметив приближение человека, они просто соскальзывают со своего наблюдательного поста на землю. Этого знака достаточно, чтобы грабители немедленно исчезли.
Однажды на охоте Лееб подстрелил детеныша павиана. Громко лая, павиан с трудом ковылял вслед за своими. Внезапно к нему подскочила сильная самка, схватила раненого за гриву и втащила в середину убегавшего стада. Так вместе со всеми он и укрылся в безопасном месте. Как ни искал Лееб свою добычу, больше он ее не увидел.
Возвращение Фекете и африканцев с богатыми трофеями вызвало общее ликование. Разговоры и расспросы затянулись до глубокой ночи.
Охотничий поход длился с 1 сентября до 26 октября. На расстоянии полудня пути от Замбези мои люди встретили двух масуба (басубиа), и те обратили внимание на свежие следы черного носорога. Надежда приобрести для моих коллекций образец этого животного наэлектризовала весь отряд. Бой с несколькими товарищами тут же пошел по следу. Вскоре Фекете услышал четыре выстрела и поспешил в ту сторону. Оказалось, что, заметив на холмике спящего носорога, бой взобрался на дерево, откуда и сделал по животному все четыре выстрела. Фекете нашел носорога уже при последнем издыхании. Еще несколько пуль избавили животное от мучений. Так моя коллекция обогатилась наиболее ценным из представленных в ней млекопитающих.
Могучего зверя освежевали, тушу его разделали, шкуру, мясо и череп отправили нам. После этого охотничья колонна отправилась вверх по течению Инкиси. Однажды вечером охотники наткнулись на стадо буйволов. Бой, Мапани и еще несколько слуг долго преследовали буйволов, но только на следующий день догнали их. Мапани ранил одну самку. Буйволица бросилась на него. Все остальные африканцы укрылись на деревьях, а Мапани, преследуемый обезумевшим животным, бегал вокруг дерева, пытаясь спрятаться. К счастью, ему удалось улучить благоприятный момент и выстрелом в
