Герман Волков - Золотая Колыма
Валентин все больше подумывал, не отправиться ли ему одному, налегке, чтоб успеть к пароходу и предупредить: остальные идут. Но километрах в шестидесяти от Олы опять, как в повторном кино, та же задержка, та же встреча, что была и у Билибина, с тем же непросыхающим Степкой Бондарем и та же пьяная болтовня о какой-то чистке, и то же приглашение:
— Иди ко мне геолухом...
— Но я не совсем геолог, а палеонтолог, специалист по ископаемой флоре и фауне...
— К черту спецов и всякую флору! Будешь официально главным геолухом!
— Мы с Билибиным должны возвратиться в Ленинград и составлять отчет.
— К черту Билибина, Ленинград, отчеты!..
— И сделать доклад правительству.
— Я официально хочу спать. Завтра покалякаем...— и Бондарь повалился на оленьи шкуры.
Цареградский, Игнатьев, Гарец выбрались из палатки и, благо лошадей они не развьючивали, а весь табор мертвецки дрыхнул, поспешили вперед. С наступлением темноты, не разжигая костра, натянули палатку. Всю ночь кони тревожно ржали.
На рассвете увидели, что ночевали на медвежьей рыбалке. Ее хозяин разогнал коней так, что целый день их пришлось искать. Валентин окончательно решился оставить отряд и пошел пешком один.
Еще не брезжило, когда он добрался до юрты Макара
Медова. Валентин почувствовал какой-то холодок в старике:
— Перевези, догор, очень тороплюсь.
Макар Захарович отказывался, говорил, что у него лодки своей нет... Валентин хотел броситься вплавь, стал разуваться.
— Той,— остановил якут и пошел куда-то вверх по реке.
Через полчаса подбечевал долбленку:
— Тунгуска.
Втиснулись в узенькую ветку, и Медов, стоя, ловко орудуя одним шестом, погнал ее наискось течения.
— Как у тебя с тунгусами-то? Помирились?
Макар не отвечал.
— В тузрик обращался?
— Петка бумага писал.
— Ну, и что? Тузрик отменил приговор туземцев? — допытывался Валентин, но старик молчал, и Цареградский понял почему: — Симбир бумага?
— Симбир бумага,— согласно покачал седой головой якут.
— Ну, ничего, все уладится. Тузрик, говорят, здорово почистили? Теперь новый тузрик! Ты на чистке был?
— Была моя.
— Ну, и что? Как было-то?
Медов, как все туземцы, прежде охотно делился новостями-капсе, но на этот раз выдавил из себя всего одну фразу:
— Берлога одна, медведей много.
Валентин больше не расспрашивал ни о чем, распрощался на другом берегу и скорым шагом полетел в Олу.
— Баши — школа! — крикнул вдогонку якут.
— Понял, Макар Захарович! Спасибо, догор!
Двадцать с лишним верст Цареградский отмахал за какие-нибудь три часа. Ольская деревня, когда подошел к ее околице, еще спала. Даже собаки и те не встретили своим обычным бешеным лаем. Одна лениво потявкала, другая завыла, третья подхватила, и тоскливый скулеж, как бывало перед пургой, заскрежетал по сердцу, наполняя его недобрыми предчувствиями. Где находилась школа, Валентин знал хорошо и в полутьме, никого не спрашивая, кратчайшими тропинками устремился к ней,
С порога закричал:
— Юра! Сережа! Здесь вы еще?..
СМУТА В ОЛЬСКОЙ БЕРЛОГЕ
Ольская смута заварилась еще в прошлом году из-за перевозок. Нужно было перебросить на Колыму двадцать-тысяч пудов грузов. Кое-как, мобилизовав всех лошадей и оленей, за зиму выкинули на Элекчан четыре тысячи, и это объявили «историческим моментом».
Все неурядицы сваливали друг на друга. Агенты Союззолота считали, что местная власть им не помогает в организации туземного транспорта, и обзывали тузриковцев правыми уклонистами, а тузриковцы — агентов, требующих от местного населения невозможного, левыми загибщиками.
Спирт, впервые завезенный не контрабандным, а открытым путем снабженцами Союззолота, был как масло, подливаемое в костер правых и левых. Тузрик и его фактория «огненной водицы» не имели, а надобность в ней была то на медицинские, то на увеселительные цели, вот и пытались накладывать на спирт арест, конфисковывать его у Союззолота. Как тут не разгореться сыр-бору.
25 июля 1929 года, незадолго до Международного юношеского дня, начальник районного административного отдела (рао) Иосиф Квилюнас пришел к заведующему агентством Союззолота Кондратьеву за очередной данью к празднику, а этот был на взводе, с ним еще такой же подогретый Бондарев... Начрао вернулся в исполком с пустыми руками и на стол предтузрику — рапорт: он, начрао, согласно указаниям тузрика, хотел опечатать только что привезенный спирт, а они, Кондратьев и Бондарев, не позволили и заявили, что Марин и его тузрик тормозят работу агентства, что они, поименованные Кондратьев и Бондарев, вышли с ходатайством об исключении Марина из партии и устранении его от обязанностей предрика и вообще выбросили лозунг «Долой рик!».
29 июля Марин послал телеграмму в окрисполком:
«Бондарев и Кондратьев 27 июля пришли рик официально заявили зпт именем партии и Советской власти снимают райисполком и от имени какого-то оргбюро назначают новый состав тчк я им разъяснил зпт такого порядка не существует сдавать управление районом никому не могу тчк тогда они меня арестуют при помощи вооруженной силы тчк телеграфируйте указания тчк Марин».
К этому времени в Оле был установлен радиотелеграф. Телеграмму в Николаевске получили, но указаний почему-то никаких не дали. На другой день, 30 июля, Марин собрал тунгусов и якутов Гадли на сходку. Председатель сельсовета Петр Александров сделал доклад о событиях в Ольском тузрике. Вынесли резолюцию в таком духе: население за Марина, он защищает наши интересы, а Кондратьев и Бондарев обманывают нас, Союззолото — плут-контора.
После этого прошел месяц. Марин сидел в своем тузрике как на горячих угольях: ждал указаний окрисполкома и выстрелов в окно. Ни того, ни другого не было.
30 августа тот же начрао Квилюнас опять прибежал с докладной. Марин срочно собрал внеочередное заседание тузрика, на котором Квилюнас информировал:
— Сотрудник агентства Союззолота Кондратьев в квартире частного гражданина с оружием в руках грозил и кричал, что в тузрике все белобандиты, мы сегодня вооружим всех своих рабочих и арестуем весь рик, Марина и других.
Постановили: Кондратьев, Бондарев, Сурко, Беляев и другие проделывают это неоднократно. Чтобы пресечь эти выходки в будущем, предложить начрао немедленно изъять у них оружие до выяснения.
Вместе с Квилюнасом отправились разоружать сам Марин, секретарь рика Диомид Стреха, член рика, бывший милиционер, а теперь завфакторией Глущенко. Операция по разоружению прошла более чем успешно. Кондратьева, Бондарева, Сурко поочередно не только разоружили, но и за попытку оказать сопротивление арестовали и посадили в пустой амбар.
