Врачебная тайна - Роман Тарасов
Паша налил себе еще порцию виски и одним махом выпил.
– Мне вчера звонил Сашка Корнеев из Клиникал центр в Калифорнии. Он просил с тобой поговорить и убедить тебя. Ну что тебя держит? Дуррррак! – сорвался Паша, и глаза его заблестели от отчаяния.
Паша глядел на Марка и взял его за плечо. Он старался цепляться за последний шанс и пытался что есть мочи найти ту ниточку, за которую можно было потянуть.
– Старик, ну что тебя держит? Что ты теряешь, по сути? Ни котёнка, ни ребенка. Саня все устроит, виза-шмиза, жильё, страховка, все документы уже подготовлены. Они ведь на тебя положили глаз еще 2 года назад, когда ты к ним на конференцию съездил со своим докладом, на тему желчных пузырей или чего там еще.... – не сдавался Паша.
Марк смотрел в окно и переваривал весь этот монолог.
Он, молча взял бутылку из рук Паши и вылил себе остаток и одним махом выпил пол стакана виски.
– Ну, что ты всё сказал? – сказал Марк, продолжая пристально разглядывать в окно заснеженный пейзаж
Паша молчал.
– Так ты меня за этим сюда вытянул сегодня? Потому, что тебе этот двоечник Сашка позвонил? – всё так же глядя в окно, сказал Марк.
Пашка испытывал неловкость и поражение и продолжал молчать.
– Про то, что бы себя в говно втоптать и про бизнес на имплантах сам придумал, или подсказал кто-то? – Марк повернулся и посмотрел Паше прямо в глаза.
– А я думал, ты соскучился по мне и просто хотел выпить и спросить как мои дела, как в старые времена. Ну что-ж, что меня здесь держит? Я отвечу, конечно, хотя ответ ты верно знаешь.
Марк достал из внутреннего кармана блокнот на пружине с закрученными временем листиками. И помотал им перед носом у Паши.
– Вот, посмотри вот, что меня держит! 24 пациента которые стоят на очереди и все здесь, все расписаны на 2 года вперед, и через 2 месяца ещё дюжина добавится в этот сраный блокнот! И родственники каждого из них звонят мне каждый божий день и узнают, не забыл ли я про них. У них надежда в этом сраном, грёбанном мире только на этот блокнот! И теперь ответь мне, что я должен сделать, уехать лечить пендосов, а этих несчастных по боку? Нахер? – продолжал жёстко говорить Марк.
– А давай вот что сделаем, мы прямо сейчас позвоним каждому из них и скажем, что все отменяется, потому что Марк Истман в Америку едет и хер на вас ложил в общем. Только говорить ты будешь, дружочек мой! – продолжал нагнетать Марк.
– Дуррраааак, какой же ты ДУРРРАК! – говорил Паша, смотря на Марка и стискивая зубы.
Они просидели, молча еще минут десять, каждый в своих мыслях. И к ним подошли двое! Это была, Вера и с ней был малохольный тип в длинном пуховике.
– Знакомьтесь, это Евгений, – сказала Вера.
– Марк – сказал Марк и протянул руку
– Павел Николаевич, очень приятно – бросил Паша, не подав руки.
– Какими это вы судьбами на наш огонёк? – спросил Марк.
– Ходили в кино и вот решили, зайти согреться. Совсем не думали вас тут увидеть – сказала Вера, снимая куртку и разматывая длинный шарф.
– Ну и как фильм, про любовь поди? – с острил Паша.
Марк бросил на него строгий взгляд, мол не начинай уже.
– Что пьёте? – спросила Вера
– Виски! – ответил Марк
– Я хочу глинтвейн, а ты что будешь Евгений, – спросила она своего спутника.
– Я с ребятами, наверное, тоже виски – ответил он.
Врачи переглянулись, и Марк подмигнул Паше. Паша незаметно одобрительно моргнул и слегка улыбнулся.
«Париж, в котором я никогда не был»
Я сидел на лавочке на набережной Сены между мостами Альма и Иена. На монументальной каменной лавке, похожей на саркофаг лежала не хитрая снедь. Половина свежайшего еще тёплого багета, кружок сыра Сэнт-Агюр, бутылка сухого эльзасского рислинга и пате-эн-крут из кролика с белыми грибами. Неспешно попивая вино из картонного стаканчика, и закусывая, сыром я сидел на лавочке и черпая вдохновение, записывал в блокнот свои наблюдения. Обещанные два рассказа я должен был сдать в редакцию журнала Guardian, еще на прошлой неделе. Но Жан-Поль – главный редактор, он знает, что лучше меня не торопить и если они не поставят мои рассказы в этот номер, то к следующему, точно будут не просто рассказы, а шедевры. Париж прекрасен! Это один из немногочисленных городов где музы посещают тебя постоянно. Не удивительно, что самые лучшие произведения великих авторов были рождены здесь. Даже Владимир Ульянов писал сюжет готовящейся кровавой революции здесь, в кафе Прокоп, поедая на пару с мадемуазель Крупской бесчисленное количество эклеров, мадленов и шу. Париж в октябре прекрасен – еще тепло и уже не так много туристов. Хотя, наверное нет, туристов в Париже всегда как грязи. Я откусил сыр прямо от кружка и оставил на нем след от шести зубов, смачно пережевал и сделал жадный и большой глоток холодного рислинга. Затем оторвал кусок багета, и чуть надавил на нижнюю часть, он потрескался толстой коркой и был похож черепицу, его мелкие и крупные осколки походили на потресканную керамику. Я отправил его в рот и прилагая усилия разжевал. Хлеб поранил нёбо и тут же стал солоноватым от крови, но от этого он стал еще вкуснее. Превозмогая боль, я продолжал жевать, не отказывая себе в этом удовольствии. Хлеб собрал остатки сыра, что прилипли к моему нёбу и зубам и ушёл транзитом по пищеводу прямым рейсом в мой желудок. Я сделал ещё один глоток вина и посмотрел на Сену. Мимо проплыли два прогулочных теплохода один за другим. Один был полностью застеклен и походил на космический корабль, а люди в нём были похожи на забавных рыб в аквариуме. Эти рыбы пили своё шампанское, ели устриц. Рыбы попроще пили пиво и ели луковый суп а-ля гратен. Другой теплоход был с двумя палубами, одна тоже имела застекление в виде квадратных окон и верхняя палуба была накрыта козырьком – этот теплоход был попроще, и подешевле.
Я принялся за пате-эн-крут. Это было едва ли не самая вкусная еда за последнее время. Огромный паштет из цельных кусочков зайчатины, запеченный в тесте, заботливо отрезанный в два сантиметра толщиной. Я купил его у знакомого мясника по имени Жан-Клод, в одной из мясных лавок неподалёку. На
