В. Никитин - На штурм пика Ленина
Дараут-Курган представлял когда-то довольно сильное укрепление, запиравшее вход в Ферганскую долину и защищавшее ее от набегов воинственных афганцев и шаек разбойников с Алайской долины. Зубчатые стены ее – глинобитные с примесью гальки – очень тонки и по углам заканчиваются круглыми башнями. Каждая такая крепость-двор была окружена небольшим рвом, наполненным водой.
Алайская долина для киргизов основное пастбище. «Алай» по-киргизски значит «рай». Алайская долина, лежащая среди 2 громадных хребтов и имеющая протяжение свыше 200 км и ширину от 10 до 20 км, является обетованной областью, в которую из-за сотен километров стекаются кочевники-киргизы. Долина представляет собой необозримую степь, поросшую ковылем и прекрасной кормовой сочной травой. Она находится на высоте 2,5 тыс. м над уровнем моря. Бесчисленные кишлаки, иногда в одну-две, иногда в сотни юрт разбросаны по долине; громадные стада овец, лошадей, верблюдов и яков пасутся здесь. Скот нагуливает здесь много жира и становится круглым, особо выхоленным, не то что в горных бедных джей-лау – пастбищах. Посреди долины шумит большая река Казил-Су; воздух наполнен ароматом чабара, полыни и степи. Казил-Су по-киргизски «красная река»; она принимает в себя реки, текущие с Алайского и Заалайского хребтов, – Талдык, Джибтык, Казил-Арт, Дараут и много других рек, речек и ручейков. Свое название она оправдывает в полной мере: размытые ею красные глины Заалайского хребта она несет с собой на громадном протяжении и, окрашиваясь ими, имеет цвет хорошо сваренного какао с молоком. Кроме того, название Алайской долины означает в переводе с того же киргизского «лови месяц», т.е. «лови время», так окрестили этот, открытый для вечного сквозняка вихрей коридор – Алайскую долину.
Фауна долины чрезвычайно бедна, – можно встретить только сурков. Людей здесь тоже очень немного, а между тем Алайская долина по своему местоположению играет крупную роль для Советского союза в сношениях с Востоком. Кроме Большой Памирской дороги, проходящей через долину, через нее же идет большой караванный путь в Китай, в Кашгар. Наконец, долина является местом, через которое проходит караванный путь, связывающий богатую Ферганскую долину с Казахстаном и Таджикистаном. Чуть ли не ежедневно по Алайской долине идут караваны лошадей, верблюдов и ослов, везущих товары. Не менее оживленно здесь же идет перевозка контрабанды через мало известные перевалы.
В ожидании плова и бурсуков (специально приготовленные куски теста, сваренные в бараньем жире) мы пошли понаблюдать за Заалайским хребтом, изучать его вершины и возможности спуска или подъема прямо с Алайской долины.
Оснеженный хребет плавал в пурпуре вечернего солнца. На наши вопросы, – где пик Ленина, – бывалый человек на Памире тов. Крыленко точно ответить не мог. Но было одно ясно, что делать восхождение со стороны долины или спуск с хребта в долину было невозможно. Совсем отвесные стены хребта почти в 2 км высотой спускались в долину, разбросав по склону белые языки ледников.
За ужином председатель кочевого совета рассказал, как шайка басмачей, ограбив распределитель на перевале, бесчинствовала и увезла все, что могла, из дараут-курганского. кооператива. Скрылась она на запад по Алайской долине. О движении экспедиции она была осведомлена и все-таки не посмела сунуться в бой, а восвояси убралась, очистив путь для нас и для следующих за нами караванов с товарами из Ферганы в Таджикистан.
Дальнейший путь экспедиции лежал через Заалайский хребет на Памирское нагорье к урочищу Алтын-Мазар. Меня, Латкина и трех красноармейцев послали из Дараут-Кургана вперед, чтобы предупредить в Алтын-Мазаре Абдурахмана и приготовить юрты для участников экспедиции. Мы были чрезвычайно этому рады. Караван очень замедлял движение всей группы, и проехаться галопом являлось большим удовольствием для нашей пятерки. Мы проехали бревенчатый мост через Кизил-Су и, взяв направление на юг поперек Алайской долины, галопом направились в горы, которых достигли часа через три. Долина, в которую мы въехали, находилась уже в отрогах Заалайского хребта и была довольно широкой. Здесь были раскинуты пастбища, становища киргизов, поля ячменя и часто попадались киргизские могилы – мазары. Свист сурков предупреждал наш въезд. Времени у нас было достаточно. Мы часто останавливались, чтобы поохотиться на резвившихся сурков.
Эти безобидные зверьки здесь совершенно не пугливы, но при нашем проезде они все-таки настораживались. Большой желтый сурок, вероятно самец, становится на задние лапки, прижав передние к груди, и, выставив острые ушки, пронзительно свистит, предупреждая остальных. Пока один из спутников слезает с лошади и долго наводит мушку на зверька, он сидит и спокойно с некоторым любопытством наблюдает за приготовлениями стрелка, но только лишь раздастся гул выстрела, он стремительно срывается с места и скрывается в норе. Охотиться на него не так-то просто. Сурка нужно бить наповал, иначе он, хотя и смертельно раненный, уползет в свою нору, откуда его уже не достанешь. На нашем пути их было много, и поэтому не мало времени мы потратили на охоту за ними. Ни одного сурка мы не убили, но распугали их основательно, вызвав удивление следовавшей за нами группы – почему нет сурков.
На пути нам попалось киргизское становище, решившее перекочевать из этой долины. Такой переезд – целый праздник для киргизов. Царит оживление. Главные и более энергичные работники – женщины. Они разбирают юрты, развязывают волосяные веревки, которыми были плотно притянуты войлоки к решетчатому остову юрты, снимают куски войлока, скатывают его в трубки. Затем разбирается и тонкий решетчатый остов, и все это: части решеток, войлоки, ковры, множество подушек, посуду и ящики – навьючивают на верблюдов, яков и лошадей. Наконец, караван трогается. Впереди на маленькой лошадке едет старший каравана – караван-баши. За ним медлительной поступью верблюды. На горбах у верблюдов нагружено почти все становище. За верблюдами двигаются лошади и кутасы-яки. Весь караван замыкают стада курдючных овец и коз. Блеяние овец, рев верблюдов, ржание лошадей и разноголосый гул людей плывут над долиной.
Здесь же стоят мазанки и постоянные юрты уже осевших на землю киргизов. Небольшие участки, засеянные ячменем, и сенокосы, пастбища для овец и несколько поколений лошадей, кутасов и верблюдов, – все это находится вокруг становища.
Прошло время, когда стада круглый год оставались на подножном корму, не требуя никаких забот от своих хозяев для добывания им пропитания, когда киргизы могли беспрепятственно перекочевывать с одного места на другое и преодолевать безграничные пространства, – это продолжаться долго не могло. Меньше стало простора в степях. Прежде, бывало, киргизы этого района кочевали от Аральского моря до северного края степей. На зиму уходили поближе к пескам, а весной двигались в ковылевые степи, к северу. Просторно было: где хочешь, там и кочуй. Но царское правительство в целях русификации захватило лучшие угодья для переселенцев. Труднее стало жить киргизу. Кто посмелей, тот пробовал противиться: стали угонять у русских переселенцев стада и травить поля. Таков закон степи: обидчиков подвергать грабежу, который назывался «баран-той». Но и оседлое стало оттеснять кочевников все дальше и глубже в степь и горы. Глядя на русских, стали и киргизы понемногу засевать поля, заготовлять сено для скота, строить постоянные зимовки, да и на летние кочевки стали отходить на недалекие расстояния. Только Октябрьская революция дала землю, власть и республику киргизам. Теперь никто их не притесняет.
