Леонид Владимирский - Заметки путешественника
Нашёл он меня по звуку голоса, помог выбраться на берег. Собачьего лая, к счастью, больше не было слышно, и мы пошли по дороге к кишлаку. И вскоре постучались в первое же светящееся оконце глинобитного домика у дороги.
Хозяйка сразу нас впустила, и мы очутились в тёплом небольшом помещении, окружённые оравой ребятишек всех возрастов. Мы тут же роздали им печенье, остававшееся у нас в рюкзаках ещё с Москвы. Из наших объяснений хозяйка поняла только одно слово «Москва» и закивала головой. Она накормила нас лепёшками и напоила кислым молоком. Это была ещё молодая женщина в синем платке, халате и с коралловыми бусами на шее. Огонь от очага освещал лицо таджички снизу, и это было необычно. Несмотря на усталость, я встрепенулся и за десять минут нарисовал мелками её портрет. Как это бывает в минуты душевного подъёма, портрет получился удачным. Теперь я его показываю на всех своих персональных выставках.
Позднее пришёл хозяин. Он был тоже в халате, подпоясанном платком, и в чёрной четырёхугольной тюбетейке. Он постелил нам на деревянной террасе какие-то шкуры. Наша спальня оказалась на столбах и нависала прямо над рекой. Олег сразу уснул. А я лежал, перебирал в памяти последние события и думал: как много ярких впечатлений было всего за два дня! И ещё: как много на свете хороших людей! Смотрел на звёзды, на серебристые под лунным светом снежные вершины, и слушал ровный рокот воды под нами.
И вдруг я вспомнил! И даже приподнялся и сел. Так ведь здесь, в этих самых Фанских горах, оставил своё сердце замечательный бард Юрий Визбор! Слова его известной песни –
«Я сердце оставил в Фанских горах,Теперь, бессердечный, брожу по равнине.И в тихих беседах, и в шумных пирах,Я молча мечтаю о синих вершинах».
«Так вот они, эти синие вершины, прямо передо мной!» — подумал я. Мало того. От турбазы в Фанские горы ведёт только одна дорога, одна туристская тропа. Значит, мы поднялись в гору на чудесную поляну по той же тропе, по которой прошёл и Визбор! Всё точно:
«Лежит моё сердце на трудном пути,Где гребень высок, где багряные скалы…»
А на поляне, среди снежных вершин, мы пережили тот же восторг, что и он. Так вот куда завела нас судьба! И ещё: решил, как смогу, буду путешествовать! Это же так здорово! Потом уснул.
Утром старенький рейсовый автобус повёз нас обратно на турбазу.
— Ну, как съездили, туристы-авантюристы? — приветствовал нас Виталий.
— Хорошо! — ответили мы.
Он сидел за завтраком. На том же месте, где мы его оставили, и в той же позе, и опять ел дыню. Словно двое суток, которые были для нас огромными, промелькнули на террасе турбазы мгновенно, не оставив никакого следа, кроме дынных корок.
— А ты как провёл время? — спросили мы Виталия.
— Прекрасно! Лучше не бывает, — ответил он.
Мой кипарис (Крым)
Теперь «Артек» находится за рубежом, на Украине, а раньше в эту солнечную страну детства меня часто приглашали выступать перед детьми. В один из таких приездов компанию гостей посадили в автобус и повезли сажать «Парк Дружбы».
Детская поэтесса Агния Барто держала саженец кипариса за вершинку, а я ей помогал, — засыпал его корень землёй. Рядом трудился знаменитый диктор радио — Юрий Левитан, далее — композитор Юрий Чичков и другие почётные гости.
К нам подошёл садовник и воткнул рядом с деревом рейку с красивой дощечкой, на которой золотом было написано: «Агния Барто, лауреат…» и т. д., у соседних кипарисов: «Народный артист…», «Заслуженный…».
Закончив посадку деревьев, мы все отправились обратно в автобус. Меня нагнал садовник и спросил:
— Молодой человек, почему вы не посадили своё деревце?
— А где оно? — удивился я. — Пойдёмте, автобус подождёт!
Мне остался саженец похуже, да и место на самом краю парка, рядом с канавой для стока дождевой воды. За несколько минут мы посадили деревце, и садовник воткнул рейку с дощечкой, на которой стояло: «Заслуженный художник…».
— Но я не имею такого звания, — смущённо сказал я.
— А кто же вы? — удивился садовник.
— Просто художник, — ответил я и поспешил выдернуть рейку.
— Ну, ладно, — успокоил меня садовник. — Когда получите звание, мы её обязательно водрузим на место.
Прошли годы, я получил звание и опять приехал в Артек.
«Как там мой кипарис поживает? Вокруг растут именитые, а он, бедный, даже без дощечки! — подумал я. — Не засох ли с горя?» И поспешил в рощу.
Деревья выросли и были уже выше меня. Никаких дощечек около них не сохранилось. Ни у заслуженных, ни у народных. Да и сами их хозяева ушли в иной мир. Осталась красивая роща.
Побродив по ней, я обнаружил, наконец, дождевую канаву и ахнул: мой кипарис оказался совсем не заморышем, а высоким и пышным.
— Ну, молодец! — сказал я ему. — Выдюжил!
ПРОЙДЕТ ВРЕМЯ, МНОГОЕ ЗАБУДЕТСЯ,
НО ДОБРЫЕ ДЕЛА ОСТАНУТСЯ!
И новые малыши будут декламировать: «Уронили мишку на пол, оторвали мишке лапу. Всё равно его не брошу, потому что он хороший». Вот и мой Буратино в полосатом колпачке уже полвека бегает по страницам книг; да смешное соломенное пугало Страшила, со снопиком ржи на голове вместо волос, в который раз радостно провозглашает:
— Э-ге-ге! Я снова в книжке!
А ещё я кипарис посадил!
