Татьяна Корсакова - Ты, я и Париж

Татьяна Корсакова

Ты, я и Париж

Часть 1

Увидеть Париж…

«Любопытство сгубило кошку». Так говорят. Яна тоже сгубило любопытство. Или любопытство ни при чем? А впрочем, что уж теперь?..

Он всегда был крепким малым, за все свои тридцать два года ни разу не болел ничем серьезнее простуды. Он думал, так будет всегда. А месяц назад началось это…

Когда подружка Алина жаловалась на головную боль, Ян сочувствовал: делал ей расслабляющий массаж, мотался в круглосуточную аптеку за таблетками, терпеливо выслушивал стоны и жалобы, но до конца весь масштаб проблемы не понимал. Ну, болит голова, ну, подумаешь! Поболит и перестанет, не велика печаль!

Оказалось, что велика. Оказалось, что головная боль — это очень серьезно и очень неприятно. Особенно когда это ТВОЯ головная боль.

Началось все с похмелья. Накануне они знатно отметили тридцатилетие Шурика, лучшего друга и делового партнера по совместительству. В вопросах развлечений Шурик не ведал компромиссов и если уж расслаблялся, то по полной программе. А тут тридцатник, круглая дата — сам бог велел!

Расслабились они с Шуриком так знатно, что наутро Ян не помнил почти ничего из случившегося минувшей ночью. Последним более-менее ясным воспоминанием была стриптизерша, зависшая на шесте в такой диковинной позе, которую Ян даже на трезвую голову не решился бы повторить. А дальше полный провал: выплясывающий джигу под его бедным телом диван, раскачивающаяся люстра и адская головная боль. Люстра походила на его собственную, из чего Ян сделал вывод, что верный Шурик не бросил беспамятного друга в ночном клубе, а доставил домой. Это радовало, вселяло оптимизм и укрепляло веру в непоколебимость настоящей мужской дружбы. Вот только головная боль…

Черт! Разве может быть так больно?! Ощущение такое, словно черепушку набили ржавыми гвоздями и обрезками арматуры, а бедным Яновым мозгам совсем не осталось места. Ему даже думать было больно! И глазами двигать! А уж про то, чтобы встать с дивана, и речи не шло.

Он решил, что это похмелье, законная плата за хорошо проведенный вечер, что нужно просто подождать, и все само собой рассосется. Ну, может, само и не рассосется, но если процесс чуть-чуть ускорить, то уж точно.

В холодильнике нашелся кефир, предусмотрительно запасенный еще со вчерашнего дня. Ян выпил его залпом, недовольно поморщился от новой волны боли, вернулся на диван. Все, теперь осталось только ждать, когда рассосется.

Не рассосалось. Через два часа ожиданий стало только хуже, и Ян не выдержал, проявил душевную слабость. Убежденный противник всякой там «химии», он вдруг поймал себя на мысли, что мечтает о таблеточке аспирина. Американцы считают аспирин панацеей от всех бед. А вдруг и его маленькой беде таблетка поможет?

Хорошо, что Алина хранила свои неприкосновенные запасы лекарств в его квартире, доползти до ближайшей аптеки Ян бы, пожалуй, не смог. Он торопливо перетряхнул аптечку, отбросил в сторону пузырек с валерьянкой, с вожделением наркомана в ломке выудил аспирин, вытряхнул на ладонь сначала одну таблетку, а потом после недолгих раздумий и вторую.

Аспирин был горьким и мерзким на вкус — «химия»! — но Ян заглотил его одним махом, даже водой запивать не стал. Все, теперь уж точно должно полегчать. А чтобы ускорить процесс, надо лечь, закрыть глаза и попытаться уснуть. Нет лучшего лекаря, чем хороший глубокий сон. Яну удалось уснуть — ничего удивительного после бурно проведенной ночи, — но проснулся он все с той же головной болью…

Вечером пришла Алина, не без злорадства понаблюдала за его мучениями, приготовила ванну, сварила крепкий кофе, заставила выпить еще одну таблетку аспирина.

Ян лежал в горячей, благоухающей тропическими фруктами воде и пытался убедить себя, что жизнь — прекрасная штука. У него есть любимая работа, денежная и, что немаловажно, интересная, лучший друг Шурик, готовый прийти на помощь по первому же зову, и подружка Алина, не задающая лишних вопросов, готовящая замечательный кофе и прекрасно разбирающаяся в обезболивающих препаратах…

К ночи Яна немного отпустило, он даже попробовал поработать. Но стоило только посмотреть на монитор компьютера, как головная боль тут же напоминала о себе весьма ощутимым уколом в висок. О работе пришлось забыть. И о том, что он настоящий мачо, тоже пришлось забыть: даже невинная попытка поцеловать Алину отдавалась в голове набатным звоном. В общем, из-за какой-то ерунды жизнь дала трещину…

Ян даже представить себе не мог, как все обернется. Не мог подумать, что банальная головная боль может пустить под откос всю его налаженную и привычную жизнь. На следующий день похмелье прошло, а боль никуда не делась. И через день, и через неделю… А через месяц Ян научился приспосабливаться. Теперь он не хуже, а то и лучше Алины разбирался в обезболивающих. Эмпирическим путем пришел к выводу, что чашка крепкого кофе может заглушить боль на тридцать минут, а пятьдесят граммов коньяку — аж на два часа, но потом, когда эти благословенные два часа пройдут, станет еще хуже. Теперь он знал, что лучше встать до шести утра, а не валяться в постели до восьми, потому что в противном случае весь день придется маяться от приступов мигрени.

Теперь он знал, что то, что с ним стряслось, называется мигренью. Слово красивое, а суть мерзейшая. Ян даже дошел до того, что предпринял попытку проконсультироваться по поводу своей хвори в Интернете, но оказалось, что врачи-консультанты заочно выносить вердикт отказываются, требуют выслать результаты обследований. А откуда взять эти результаты, если он в больнице не был с восемнадцати лет и боится этих самых обследований как черт ладана?! Зато народ в Сети обитал понятливый и сердобольный. Яна завалили советами. Кое-что, самое безобидное, он попробовал воплотить в жизнь. Поставил кровать изголовьем на восток, чтобы не мешать потоку «правильных» энергий. Подушку набил хмелем и лавандой, полдня потратил на поиски этого зелья. По совету бывалых прикупил чудесный и жутко дорогой китайский эликсир, «возвращающий здоровье и приумножающий мужскую силу». Мужскую силу эликсир, пожалуй, и в самом деле приумножил, да что толку, если силушку эту применить на практике не было никакой возможности из-за адской головной боли?! Получалось не лечение, а сплошное мучение, когда глаз видит, да зуб неймет.

Алина сначала к его «минутной слабости» относилась с пониманием, сочувствовала, по голове гладила, ждала, когда «все пройдет». А оно все не проходило, и боевая подруга захандрила, однажды даже отважилась упрекнуть Яна в сознательном уклонении от супружеского долга. Яна это тогда не то чтобы очень обидело, но насторожило, впервые заставило задуматься об искренности и глубине чувств. Всего на каких-то пару месяцев вышел из строя, и вот, пожалуйста, — обвинения и необоснованные упреки.