Георгий Чиж - К НЕВЕДОМЫМ БЕРЕГАМ.

О приезде губернатора громогласно возвестил пушечный салют, приведший офицеров сначала в изумление, а потом в тревогу, так как после девяти выстрелов из крепости все они услышали их повторение – так выдала себя батарея, скрытая за мысом: раньше ее не было.

Официальное приглашение губернатора было передано утром монахами. На недоумение, высказанное Резановым, падре Педро, смеясь, заметил:

– Неужели мы, святые отцы, хуже офицеров?

– Я бы не выражал своего недоумения, – в тон, шут­ливо сказал Резанов, – если бы святые отцы привезли мне приглашение к его святейшеству папе римскому, но удивился, если бы получил такое приглашение через офицеров.

– Мы живем в Америке, – примирительно заметил де Урия, – и, видит бог, ничего, кроме искренности, в этих де­лах не понимаем...

По дороге к губернатору Резанов спросил отца Педро, дано ли, наконец, разрешение продать ему хлеб.

– Я вам скажу совершенно конфиденциально, – ответил монах. – Губернатор перед самым отъездом из Монтерея получил от вицероя из Мексики эстафету о том, что Россия с нами уже начала или собирается начать войну.

– Какой вздор! – натянуто засмеялся Резанов. – Да разве я бы пришел к вам, если бы мы были враги?

– И мы с отцом Жозе так же сказали, а он спросил: «А вы знаете, где два исчезнувших их корабля?»

– Резанов пожал плечами и про себя подумал: «Кажется, они больше боятся нас, чем мы их...»

Губернатор встретил Резанова в парадной форме, на дво­ре. С ним приехал и главный поклонник Консепсии, комен­дант Монтерея, дон Жозе Нурриега де ла Гарра, артилле­рийский офицер.

За обедом Консепсия, не обращая внимания на влюблен­ное в нее многочисленное окружение, тщетно, с досадою ло­вила взгляд Резанова. Он был чем-то очень озабочен и почти не замечал ее, а после обеда тотчас удалился с губернатором в кабинет.

– Не удивляйтесь, ваше превосходительство, моей нетер­пеливой просьбе дать мне аудиенцию сейчас, – начал он раз­говор с губернатором. – Я хочу рассеять какие бы то ни было сомнения, которые могли зародиться у вас.

– У меня нет никаких сомнений, уверяю вас, но я самым внимательным образом вас выслушаю, – ответил с готов­ностью губернатор. – Присядемте.

– Мой приход, – снова заговорил Резанов, – имеет единственной своей целью установление добрососедских отно­шений. На этих отдаленных от метрополий берегах и вы и мы не можем похвалиться особой прочностью своего положения. Время тревожное, ожидать можно всего. Правда, мы пред­принимаем кое-какие меры. Эскадра, которой вы интересуетесь – это проба переброски морских сил в Восточный океан.

– Вы хотите сказать, что намерены бросить сюда более крупные силы? Но в таком случае мы должны опасаться ва­шего усиления, – недовольно проговорил губернатор.

– Что вы, ни в коем случае! Я хочу только сказать, что мы намерены усилить защиту своих владений в Америке и обеспечить их всем необходимым. Наш север богат пуш­ниной и рыбой, но остро нуждается в хлебе: его мы можем получить либо в далеком Кантоне, либо от избытков нашего соседа – испанской Калифорнии. Об этом я уже сделал пред­ставление императору и думаю, что мы могли бы догово­риться о широком и выгодном для обеих сторон товарооб­мене.

– Мы осведомлены уже о широких полномочиях, которые предоставил вам император российский в делах американ­ских. К сожалению, мое положение менее самостоятельно. Разрешите мне подумать до завтра... Скажите, ваше превос­ходительство, – спросил губернатор после некоторого молча­ния, – знаете ли вы, что у вас война с Пруссией?

– Очень может быть, – ответил Резанов, – но я полагаю, что Испания никак не заинтересована в наших спорах из-за Померании.

– Это так, однако сведения, полученные мною за послед­ние пять с половиной месяцев, показывают, что и отношения ваши с Францией, а значит и с Испанией, не особенно хоро­ши, – продолжал губернатор.

– Находясь в такой отдаленности от метрополий, мы, по-моему, не должны руководствоваться в своих действиях вре­менными колебаниями весьма неустойчивой политической погоды в Европе, – с улыбкой заметил Резанов. – Ведь может случиться, что мы здесь заведем ссору, когда там будет за­ключен мир.

– Однако может быть и наоборот, – возразил губер­натор.

На следующий день из спешно доставленного письмеца Консепсии Резанов узнал, что до поздней ночи все мужчины в доме заняты были записыванием и переписыванием состоявшейся беседы и что оба миссионера горячо поддерживали просьбу Резанова продать хлеб, ссылаясь на необходимость пополнить тощую казну миссии и освободиться от накопив­шихся больших излишков. Губернатор посвятил их в гряду­щие политические осложнения и заявил, что до получения официальных сведений об этих осложнениях необходимо ка­ким-нибудь образом поскорее расстаться с гостями... «Я про­плакала всю ночь, черствый и неблагодарный вы человек!» – так кончалась записка Консепсии.

– Буду с вами совершенно откровенен, мосье Резанов, – сказал без предисловий губернатор на следующий день. – Я от всего сердца желаю вам добра и, так как с часу на час ожидаю неблагоприятных вестей, то искренне желаю только одного – чтобы до прибытия ожидаемого мною курьера вы поспешили дружески с нами расстаться.

– Я полагаю, господин губернатор, – вспыхнул Реза­нов, – что, имея от своего правительства предписания об оказании мне дружеского приема, вы и в этом случае не нарушите международных обычаев и мы расстанемся не ме­нее дружески – в срок, официально вами назначенный.

– В этом вы можете быть уверены, – ответил губерна­тор, пожимая руку гостю.

– А в таком случае, – предложил Резанов, – оставим эти неприятные для нас обоих разговоры и вернемся к воп­росу, который мною был поставлен вчера.

– Скажите, зачем вам столько хлеба, мосье Резанов? Ведь для вашего обратного путешествия много не нужно, а между тем мы, продавая вам требуемое количество хлеба, начали бы внешнюю торговлю с вами в буквальном и широком смысле слова, на что я не имею разрешения моего правительства.

– Не такое уж большое количество... Но дело в том, что судно требует починки и выгрузки балласта. Ясно, что вместо совершенно ненужного балласта я предпочитаю нужный хлеб. Его на обратном пути я развезу понемногу по всем нашим факториям и вернее определю в генеральном плане все по­требное нам ежегодно количество.

– Я слышал, что у вас есть товары на обмен, – сказал губернатор. – Обмена я допустить никак не могу, но ре­шаюсь отпустить вам хлебные продукты на пиастры.

– От платежей пиастрами, ваше превосходительство, я не отказываюсь. Однако мне, признаюсь, было бы весьма прият­но освободиться от небольшого количества товаров, заметьте, нужных для вашего края. Это лучше, чем везти их обратно. Ведь в конце концов можно сделать так: миссионеры привезут хлеб, я заплачу пиастры и получу от них квитанции, которые вы в подлинниках представите вицерою, а не все ли вам рав­но, на какие нужды истратит эти пиастры святая церковь, коленопреклоненно благословляя вас за это дело?