Петр Романов - С Бобом и Джерри тропой инков
Впрочем, и он был не без греха. Прежнего пастора, с которым мы в прошлое мое посещение всю ночь провели за бутылкой местного рома, я уже не застал — его сменили. Но и тот пастор, что приехал на смену, сопротивлялся, видимо, недолго и теперь вел со здешней безнадегой лишь отчаянные арьергардные бои, сдавая дьяволу одну позицию за другой. Отчего пристрастился к дешевому рому.
Его мы и встретили, с трудом перебравшись по каким-то доскам через грязную лужу, в так называемом баре. Слуга Господень в замызганном, когда-то белом, пастырском воротничке сидел за столиком, сколоченным из упаковок с местным лимонадом «Инка-кола» и пил популярный среди бродяг ром «Картавио» — самое дешевое и некачественное пойло, что я встречал в Перу. Водители российского посольства, которые этим ромом также не брезговали, называли его нежно «картавенький».
Увидев двух людей, не напоминавших здешнюю публику, да еще английского джентльмена на поводке, пастор тут же пригласил нас за свой столик. Он был уже в том состоянии, когда хочется пофилософствовать и излить душу первому встречному. Мы с Бобом взяли, благо выбирать было не из чего, все тот же ром и, чтобы убить время, попытались вникнуть в монолог духовного лидера Орельяны.
18Без всякого предисловия и даже не поинтересовавшись, кто мы и откуда, пастор тут же перешел к животрепещущим вопросам мироздания. С ним случилась самая большая беда, которая только может случиться со священником — он потерял веру в Божественный промысел. Он не понимал, зачем Господь создал все эти разноязыкие племена, сельву и алкоголь одновременно. С его точки зрения, три эти вещи в сочетании и создавали такие адские места, как Орельяна, где каждый второй законченный алкоголик, а остальные либо мошенники и воры, либо проститутки, либо колдуны, либо верящие черт знает во что индейцы.
Его предшественник был счастливее. Ему, помнится, здесь отчасти даже нравилось. Он довольно равнодушно взирал на свою паству, в какой-то момент просто поставив на ней жирный крест, а все свои силы и даже романтический порыв (в отличие от нынешнего, прежний пастор был молод) направил на миссионерскую деятельность, наладив контакты с ближними индейскими племенами. Другое дело, что знакомство с «дикарями» и их мифами и верованиями привело его к убеждению, что Евангелие во многом проигрывает в сравнении с индейскими преданиями. Пытаясь разобраться в здешней мифологии, он исписал груду бумаги, надеясь когда-нибудь издать книгу легенд индейцев Амазонии. Уж не знаю, удалось это ему или нет.
С новым пастором дела обстояли много хуже. «Дикари» его не интересовали совершенно, местная публика только раздражала, а все его мысли сосредоточились в основном на поисках собственного душевного покоя, утерянного в экстремальных условиях Содома и Гоморры.
Послушав его минут тридцать, Боб мне тихо заметил, что пастор ему изрядно надоел и вообще спасать чьи-то души — это его обязанность, а не наша. Он был прав, поэтому, допив с трудом свои сто грамм рома, мы ретировались из бара. Пастор нашего ухода, кажется, даже не заметил — привычка рассуждать вслух уже стала для него делом привычным.
Начало смеркаться, и самое время было подумать о ночлеге. Знакомых здесь, в отличие от Пако, у нас не имелось, а куда пропал сам Пако, мы не знали. Глядя на убогие жилища вокруг, можно было без труда догадаться, что двух лишних кроватей в них нет. Впрочем, нас вполне устраивали и спальные мешки, хотя, учитывая местный климат, спать в них, конечно, жарковато. То, что хорошо в горах, здесь не годилось. Но и уснуть на какой-нибудь пыльной доске или в бочке, как Гекльберри Финн, мы все-таки тоже не могли.
В поисках удачного места мы добрели до берега реки и устроились в конце концов прямо у лодочной пристани. Тем более что куда-то сюда утром Пако должен был подогнать свое каноэ.
Наскоро перекусив и запив «ужин путешественника» оставшейся водой из фляжек, мы разложили на траве спальники и плюхнулись на них прямо в одежде, сняв только обувь. Рядом предусмотрительно положили два фонарика. Мало ли что: кромешный мрак здесь падает с неба мгновенно, без всякого постепенного перехода от светлого к темному.
Как только нас накрыла тьма, сельва, расположенная буквально в двадцати шагах от нас, заговорила и заголосила: защелкали кузнечики, где-то рядом заорала благим матом какая-то птица, а Боб услышал из темноты даже чье-то рычанье. Джерри, спокойно улегшийся рядом со мной, тут же вскочил и напряженно уставился в темноту. Пожалуй, только в этот момент до нас троих по-настоящему дошло, что мы по доброй воле забрались не в самое безопасное на земле место. А ведь мы еще планировали двигаться дальше, вглубь сельвы.
Ночь прошла беспокойно. Когда наконец мы уже почти привыкли к неумолчному ночному голосу сельвы и начали засыпать, вдруг взвыл от боли Боб. Его кто-то больно цапнул за босую ногу. Боль была настолько сильна, что обычно очень терпеливый индеец буквально корчился и вертелся волчком на одном месте. Схватившись за фонарики, виновника ночной атаки мы установили быстро. Свой спальный мешок Боб умудрился расположить прямо на муравьиной тропе. Какое-то время насекомые терпеливо преодолевали неожиданно возникшее перед ними препятствие, но потом кому-то из муравьев с особо пакостным характером это надоело, и он вцепился в щиколотку индейца. Между тем амазонские муравьи это вам не муравьи Подмосковья, они раз в пять больше наших среднерусских, их укус очень болезненный, а для аллергиков и просто опасный.
К счастью, перед отъездом из Икитоса Мигель собрал для нас специальную аптечку на экстренный случай, большую часть которой составляли обезболивающие и желудочные средства. Теперь и пригодилась одна из мазей, что положил добрый Мигель. Боб натер ею место укуса и через какое-то время угомонился. Правда, к утру на щиколотке образовалась довольно заметная опухоль.
После внезапного нападения мы очень внимательно, с фонариками изучили место ночевки. Как оказалось, я не покушался ни на чью территорию, так что остался там, где лег с самого начала, а вот Боб перебрался от меня метра на три в сторону, да к тому же долго перетряхивал свой мешок, чтобы там не осталось ни одного муравья.
Из любопытства я, надев предварительно обувь, вернулся на место происшествия, чтобы посмотреть на муравьев. Изгнав со своего пути противника, насекомые спокойно, словно ничего не случилось, продолжали сосредоточенно ползти по своим делам по дорожке, на которую улегся, не подумав о последствиях, Боб.
Намаявшись, мы провалились в сон, как в омут. И спали настолько крепко, что нас с трудом растолкал Пако.
