Бенгт Даниельссон - Счастливый остров
К этому можно добавить расходы на одежду — несколько сот франков в месяц, если покупать ее на шхунах. Следует, однако, заметить, что, за исключением лекарств (для всего местного населения), ни одна из перечисленных статей не является абсолютно необходимой и любую можно сократить по своему усмотрению.
Привозной сладкий картофель и консервы можно заменить рыбой, черепаховым мясом и различными блюдами из кокосового ореха; примус — открытым очагом. Правда, мы сами ни разу не склонились к тому, чтобы сократить таким образом наши расходы, и другим не советуем, — это осложнило бы приготовление пищи и внесло бы однообразие в меню.
Но у всякой медали есть оборотная сторона. Есть и на Рароиа свои недостатки и минусы. Так, в летние месяцы, с октября по апрель, жара порой достигает 37–38° в тени. Тогда на острове царит такая духота, что тяжело пошевельнуться, не то что работать. Бывало, мы по нескольку дней подряд проводили на нашем диванчике в совершенном отупении. Впрочем, общее количество таких «банных» дней не превышает двадцати пяти — тридцати в году, причем они распределяются, как уже сказано, на шесть месяцев.
Изоляция острова — первая причина того, что здесь царит тишина и покой, но она же причиняет некоторые неудобства. Шхуны заходят редко и нерегулярно, и только счастливый случай может спасти того, кто серьезно заболеет. Следующее драматическое событие может служить убедительным примером.
Однажды ночью нас разбудила девочка и сообщила, что Теумере внезапно захворала. Мы протерли глаза и выскочили в ночной мрак. Нам удалось добраться до ее хижины, счастливо избежав столкновения с орехами, которые градом сыпались с пальм.
Теумере сидела, скорчившись, на полу, прижимала к животу подушку и громко стонала. Мы осмотрели пациентку; она жаловалась на боли с правой стороны, у нее была высокая температура. Все указывало на аппендицит. Добыли бутылку ледяной воды из холодильника Хури и положили на живот больной. Только операция могла спасти ее, но, по нашим расчетам, до ближайшего рейса шхуны, идущей на Таити, оставалось не меньше двух недель.
На следующий день Теумере стало хуже. Мы неустанно меняли бутылки и всей душой надеялись, что, наперекор всему, зайдет какая-нибудь шхуна. На второй день мы уже перестали надеяться, а сама Теумере грустно объявила, что она обречена и нет никакого смысла возиться с ней. Наступил третий день — никаких изменений.
Весь четвертый день Теумере отчаянно стонала и металась на своей постели из пальмовых листьев. Шхуна не показывалась. А ночью произошло нечто удивительное. Теумере вдруг села, пощупала свой живот и сказала:
— Боль перешла в левую сторону.
Немного погодя боль совсем исчезла!
Через десять дней пришла шхуна, и Теумере отправилась на Таити. Оттуда она вернулась совсем здоровой и сообщила, что все дело было в яичниках; ее вылечили даже без операции.
Однако не всегда дело кончается так удачно, и за последние годы болезни свели кое-кого из раройцев в могилу.
Другой, значительно менее трагический результат отсутствия постоянной связи с Папеэте — бессистемное снабжение.
Поначалу мы, как и все, покупали нужные товары у Хури или китайца. Это было удобно и просто. Но однажды, когда мы пришли к Хури за мукой, он покачал головой: вся вышла! Пошли к китайцу — тот же ответ. Через несколько дней не стало риса, сахара, а затем и консервов. И никто не знал, когда придет следующая шхуна.
— Как же получилось, что ваши запасы кончились так вдруг? — спросил я Хури. — Ведь на последней шхуне было столько товаров, что можно было набрать впрок.
— Что верно, то верно, — согласился он, — но как мне рассчитать, сколько понадобится товара? Я вообще плохо считаю.
— Гм… И часто так получается?
— В год несколько раз, — ответил Хури с непонятной для нас беспечностью.
Конечно, голодная смерть нам не грозила. На острове было вдоволь орехов и рыбы, но нам очень скоро наскучила такая диета. Мы решили спросить своего соседа Туаури, что он ест, — вдруг он знает какой-нибудь продукт, который остался нам неизвестен. И действительно, он тут же дал нам неплохой совет.
— Когда нет муки, мы едим крахмал. Здесь растет много пиа, и жена только что приготовила два ведра свежего крахмала.
— Крахмал? Ты хочешь сказать, что вы варите кисель?
— Нет, для этого нужны фрукты. А мы смешиваем крахмал с кокосовым соком и варим, пока не загустеет. Идемте, увидите сами.
Мы пошли к Туаури. Его жена как раз наполнила вместительное корыто кокосовым соком, и Туаури высыпал туда же ведро крахмала. Потом набрал с помощью жены кокосового волокна и разжег костер. Мы недоумевали. Неужели они поставят на огонь деревянное корыто? Оказалось, что хозяйка собирается готовить древним полинезийским способом, который ныне применяется очень редко. В огонь положили несколько камней, как следует накалили их, затем осторожно подняли палками и опустили в корыто. Постепенно белая болтушка стала густеть и приобрела серо-зеленый цвет. Блюдо было готово. Туаури дал нам хороший кусок этого теста, и мы пошли домой, радуясь неожиданному дополнению к нашему обеду.
Вот мы уже восседаем за празднично накрытым по такому случаю столом. Я замахнулся ложкой и ткнул ею в скользкий ком, но ближайшее знакомство с ним не состоялось, потому что он трусливо вильнул в сторону и улегся поодаль. На протяжении получаса я тщетно преследовал его и наконец отступил, совершенно обессиленный.
— Ты недостаточно вооружен для охоты на крахмал, — заметила Мария-Тереза и пошла за большой вилкой.
С торжествующим видом она воткнула вилку в ком, повертела ее и вытащила. Результат был неутешительный — на вилке осталось лишь несколько мутных ниточек. Требовалась совершенно новая тактика. Внезапно я вспомнил, что видел на кондитерской фабрике, как режут тесто ножницами. Может быть, подойдет? Мы не замедлили испытать этот способ, и, к нашему облегчению, он оправдал себя как нельзя лучше. Без всякого труда мы отрезали себе по куску теста и вцепились в него зубами. Лишь пять минут спустя нам удалось открыть рот — во всяком случае настолько, что мы могли нормально дышать. Оригинальное блюдо Туаури оказалось липким, как столярный клей, и тугим, как велосипедная шина. Больше часа потратили мы, чтобы расправиться с злополучным комом; такого молчаливого обеда я не припомню!
Однако крахмал решил отомстить нам за свое поражение. Прошло несколько часов, и он начал бродить у нас в животах. Мы корчились и извивались от боли. Казалось, внутренности вот-вот лопнут.
При первой же встрече с Туаури мы обрушились на него с упреками и спросили, по всем ли правилам кулинарного искусства было приготовлено злополучное блюдо.
