200 дней на юг: автостопом из Москвы в южную Африку - Антон Викторович Кротов
— Рубель пять, два, один! Тикет проблем! рубель один, два, пять!
Я был настойчив. Вскоре мне повезло: один из англоговорящих пассажиров решил стать моим помощником и объяснять всем мою сущность. Вот представьте ещё раз: идёт у нас в поезде по вагонам негр с кружкой ("рубель один, два, пять!"), а рядом идёт русский мужик и объясняет: этот человек не имеет денег на билет, дайте ему, сколько не жалко!
И процесс пошёл. Если бы было светло, я думаю, что и без помощника я бы собрал полную кружку денег, а если бы я знал суахили хотя бы в объёме арабского, то с одного вагона с лихвой хватило бы мне на билет. Но и здесь, несмотря на темноту и иные факторы, я постепенно двигался к успеху. Поезд тащился медленно, наполняясь пассажирами на каждом ночном неосвещённом полустанке, и кружка тоже наполнялась. Наконец, спустя час, я нашёл освещенный тамбур, в котором тусовались контролёры, и вывалил на пол у их ног целый килограмм денег, которых оказалось 11600 шиллингов (из них тысяч пять я подложил сначала, "на развод", а остальные 6600 были представлены в основном монетами). За 10900 шиллингов (около 400 рублей) я купил билет до Морогоро.
Читатель спросит, неужели с деньгами у меня было так плохо, что пришлось попрошайничать в поезде? Отвечу — конечно же, нет! Я легко мог бы в Кигоме обменять несколько дополнительных долларов и купить билет хоть до самого Дар-эс-Салама и вообще мог бы проехать всю Африку на недорогом платном транспорте, на автобусах, поездах, на платных грузовиках, что бы обошлось в 200–300 долларов от Каира до Кейптауна, плюс комплект соответствующих виз. Но тогда путешествие было бы совсем другим, у нас были бы совсем другие приключения, нам встретились бы совсем другие люди, и впечатление, полученное от континента, было бы тоже совсем другим.
Но и бесплатность как принцип тоже не являлась моей целью. В данном случае в поезде я поставил социальный эксперимент: а что, если… Вся поездка автостопом через Африку является большим социальным экспериментом, ответом на вопрос: а столь ли важны деньги в современном мире, а что будет, если на каком-то этапе жизни попробовать обойтись без них? Это хороший тест на сущность страны. Узнать, посмотреть: а является ли это иноземное гостеприимство других народов только лишь маской для извлечения денег с иностранцев, или мы можем надеяться встретить искреннее, бескорыстное, доброжалетельное отношение?
И это также эксперимент над самим собой; ведь нередко мы встречаем у себя дома, в России, в Москве, таких людей, собирающих на что-то деньги: одни на билет, другие на операцию, третьи на хлеб, четвёртые просто так, и мы быстро проходим мимо них, потому что никогда даже не пробовали посмотреть на себя их глазами, с их стороны.
В нашей благополучной российской жизни к нам часто обращаются люди с разными просьбами, но мы стараемся не замечать этого. Каждый из нас может быть в такой ситуации: увидеть на трассе — голосующего, в метро — просящего, в городе — ищущего ночлег; и есть такой шанс, что побывав в такой ситуации на другой, "неблагополучной" стороне, хотя бы понарошку, — мы лучше сможем что-то понять и как-нибудь своим небольшим, но своевременным поступком улучшить мир, в котором живём.
Итак, возвращаясь к теме: билет у меня был, и я вернулся в свой вагон к своему рюкзаку и прочим вещам, но сразу уснуть мне не удалось, так как ко мне стеклись те редкие англоговорящие люди, которым хотелось узнать побольше о моей сущности.
19 ноября, воскресенье, в поезде
Всю ночь по головам друг друга ходили люди, а какой-то человек завладел большей частью моего рюкзака и коврика и спал на них. В шесть утра поезд прибыл на станцию Табора, преодолев таким образом треть пути. Поезд обступили продавцы. Вообще на каждой станции что-то продавали, именно нечто местное: там бананы, там тростник, там рис, там горький чай с перцем, в одном месте (в Увинзе) — каменную соль; один старик ходил по поезду и толкал лекарства ото всех болезней, вероятно, самодельные. Ступки и пестики, табуретки, стулья, деревянные ложки и расчёски, на каждой станции всё самодельное, ничего нет привозного или промышленно изготовленного. Так проехать один раз в поезде и можно купить всё, что делается в Танзании. Многие пассажиры так и делали и поезд ежечасно наполнялся всё новыми и новыми их покупками.
Только на одной станции, название не помню, был универсальный базар, в основном съедобный — пассажиры вышли из поезда и расползлись вдоль длинных, во весь поезд, уже подготовленных для них столов: столы были накрыты специально к приходу поезда, всё было только что с огня, горячее и вкусное; наверное, и машинист обедал здесь же, и поезд стоял на месте, пока все не поели. А вот чая тут не было, он оказался на следующей станции.
Ближе к вечеру один из пассажиров поезда, мой вчерашний помощник в сборе денег, нашёл меня и сказал проникновенно:
— А сейчас… а сейчас я тебя отведу в вагон-ресторан и ты там поешь бесплатно! Можешь ли ты поверить мне?
Я отвечал, что могу поверить (по дороге меня уже подкармливали). Но оказалось всё оно непросто. Мой помощник раскопал в вагоне-ресторане некоего мусульманина, бизнесмена из Кигомы по имени Зеид, который посетил множество стран мира, включая Россию; он сейчас повёл меня предъявлять этому бизнесмену, рассчитывая сам выпить и поесть за его счёт!
Бизнесмен из Кигомы оказался очень эрудированным человеком. Он действительно бывал в России и в доказательство этого написал мне русские буквы А, Б, В, Г, Д на обратной стороне пивной этикетки. Кроме этого, он бывал в других странах, например, в Заире. Киншаса — огромный город, больше Дар-эс-Салама, там всё есть, но правительство запустило страну, довело до войны. Лумумбаши — город хороший, и Кисангани тоже хороший, приятный город, хотя правительство его не контролирует, там правят повстанцы. Поехать в Кисангани из Танзании — нет проблем, с повстанцами вполне можно договориться; а вот в правительственную Киншасу по земле не доехать, надо на самолёте лететь, так говорил Зеид. А вот сущность бизнеса своего он мне так и не раскрыл.
Зеид заказал для меня старую, уже мумифицированную жареную "куку", которая, наверное, когда-то умерла от старости; а приведший меня помощник стал требовать пиво и
