Галина Шевцова - Япония. В краю маяков и храмов
Наряды участников парада я вам даже не стану описывать. Наверное, это просто невозможно сделать. Просто немыслимое зрелище. Упомяну только об особо поразивших меня деталях. Как вам, например, компания мужичков в «шароварах» такого сорта, где сзади штанины есть, а спереди ноги почти от верха голые? Или несколько красавцев на лошадях, у каждого на голове огромные сверкающие рога (у всех разной формы)? Или всадники в юбках из длинного черного меха? Воины в соломенных плащах? Или монахи в абсолютно плоских соломенных шляпах, подвязанных толстыми веревочными жгутами под нижней губой?
Ансамбль дворцовой музыки «гагаку» состоит из мальчишек в черных кимоно. Мальчишкам — от 13 до 15 лет. Они дудят в дудочки и церемониально маршируют парами — два шага вперед, один назад. Впереди строя пятится тринадцатилетний дирижер и напряженно вытягивает вперед (то есть к голове строя) не только руку с дирижерским веером, но и все тело. Шаг вперед, два назад… Пятки дирижера щупают путь и намертво влипают в асфальт. Шаг назад, два вперед… Сбоку от оркестра идет пожилой мужчина и периодически покрикивает: «Маки, разогни спину, Акира, полшага влево!» А сзади ансамбля шествует огромный толстый парень лет семнадцати и самозабвенно лупит колотушкой в здоровенный, висящий на шее барабан…
Веселье в рядах благородных жителей — это бегут молодые люди в коротких шортиках и ярко-красных головных платках, завязанных так, как у нас старушки в селах завязывают, — узел под подбородком и два хвостика вниз. Молодые люди тащат на плечах нечто напоминающее дверь с бортиками и ухохатываются на ходу сами над собой. Их предводитель, бегущий впереди без всякой ноши, периодически останавливается и кланяется толпе. Заметив меня с фотоаппаратом, он почему-то безумно обрадовался, замер напротив, извернулся, высунул язык, согнул одну ногу в колене и пяткой вверх поднял ее почти до пояса, а потом раскрыл перед лицом золотой веер. Так я его и сфотографировала!
За парнями в платочках следовала двухрядная процессия красивых ребят в черных рубашках и белых шортах. Они очень замысловато шли и танцевали на ходу, как-то странно танцевали — не танец, а танец-шаг. Синхронно, отточенно. Это была делегация от какого-то рода Токугава, поздравляющая императора с Новым годом (1850), как я прочитала в своем проспекте.
А вот едет на коне лорд Ода Нобунага (1570). Он разряжен в блестящие одежды, на голове военный шлем с золотыми рогами. Из рядов зрителей за моей спиной раздается восторженный вопль: «Ой, глядите, это же господин Накамура!» Оглядываюсь — несколько пожилых маленьких японок отчаянно машут всаднику руками и орут: «Господин Накамура, ура, привет вам, дерзайте господин Накамура!» Сёгун важно машет им рукой. Старушки радостно объясняют соседям-зрителям: «это же проехал наш господин Накамура!»
Процессия лорда Тойотоми Хидейоси (1590) вся одета в шаровары и имеет в наличии кибитку, запряженную черным быком. Вдоль шествия быстро бегут вперед два монаха в ослепительно-белых развевающихся кимоно и соломенных сандалиях. На задниках сандалий в разные стороны торчат длинные соломенные пучки, как будто мех. Задний монах несет на плече огромный фотоштатив, а передний — внушительную телекамеру. За спинами у обоих донельзя навороченные, темно-зеленые рюкзаки фирмы «Кэнон» — эргономический обтекаемый дизайн, последнее слово в отрасли производства тары для переноски дорогой фотоаппаратуры. Что же, я пополнила этой парочкой свою коллекцию безумных фотографов…
Юная барышня ведет под уздцы коня лорда Кусуноки (1330). Молодой командир задумчиво гладит рукой лошадиную гриву… В латах на боевом коне проезжает госпожа Томое Годзен (1180). Жена генерала Кисо Ёсинака, она сражалась в битвах рядом с мужем и одерживала победы. После смерти причислена к святым. Просто-таки местная Жанна д’Арк!
В одной повозке следуют две разряженные придворные дамы. Набеленные лица, распущенные длинные волосы. Это госпожи Сей Сёнагон и Мурасаки Сикибу — самые известные писатели периода Хейан[66]. Как странно устроена жизнь. Вот ведь — мирно едут себе в одной повозке. А некогда, как говорят, просто на дух друг друга не выносили.
Следом едут воины периода Энряку (начало IX века). Все в кольчугах, в разных железных прибамбасах. Звенят мелким железным звоном, как полный грузовик проволоки. А за процессией дорогу перебегает металлист «из зрителей». Звенит точно так же, да и выглядит похоже… Ничто не ново под луной!
Время Киото закончилось. А то, что было до основания этого, одного из «Вечных» городов, никого не интересует… Последними идут храмовые монахи и прелаты. Тоже важные господа со своими музыкантами. Впереди них — четыре маленьких мальчика с картонными птичьими крыльями и волочащимися по земле плоскими хвостами. Если смотреть со спины, кажется, что ковыляют большие жар-птицы. И гордость в глазах.
Парад прошел, он был очень длинный. Но ведь где-то там, впереди, голова шествия уже наверняка добредает до огромных красных ворот храма Хейан-дзингу. Я пускаюсь бегом. Парад тянется вперед неторопливо, но понятно, что до его окончания отсюда к Хейан-дзингу не успеть. Всем, но только не мне! Есть на земле такая милая вещь, как проходные дворы: железные лесенки через подпорные стенки и узкие переулки.
Когда я выскакиваю из неприметного лаза за храмовой стеной Хейан-дзингу прямо к центральным воротам, парад не прошел еще и половины пути. Наглость — второе счастье: не проходит и пяти минут беспорядочной толкотни в плотной толпе зрителей вдоль дороги, как я уже занимаю место впереди всех. Вот они: огромная красная махина храмовых ворот, красные бумажные зонтики. Ваш черед работать, господин Кэнон.
Но на этом мои планы на день не закончились. Потому что вечером в пригороде Киото будет проходить еще один фестиваль: Курама-мацури. А пока до вечера есть время, можно разведать пару незнакомых еще храмов за Хейан-дзингу. Близко же. Назывались храмы эти Конкайкомёдзи и Синнё-до. Оказалось, это уже предгорье. Закат был, ворота огромные, теплые лучи на ступеньках, желтые листики, кладбище на холме и лестница. Наверху — старая трехэтажная пагода. Внизу под воротами девчонки в волейбол играют. Старинные домики вокруг. И Киото сверху виден весь. Воздух прозрачный…
А вечером — маленькая, забитая толпой станция ветки железной дороги, ведущей через горы к горному храму Курама. Рядом со мной в очереди на электричку стоит высокий европеец, я едва достаю ему до плеча. Вот, блин, как, значит, рядом со мной себя большинство японцев чувствует… Приятного мало! Я трясусь в набитом вагоне и даже сижу. На выходе натыкаюсь на красивую, хорошо одетую европейку с японским ребенком. Очень хотелось бы послушать, на каком языке они говорят!
