Жюль Верн - Таинственный остров (перевод Н. Немчиновой и А. Худадовой )
Надо было решить, какое снаряжение необходимо взять с собой, помня о том, что, может быть, придётся привезти какие-то вещи в Гранитный дворец. Если и в самом деле у берегов острова произошло кораблекрушение, как это предполагалось, найдётся немало вещей выкинутых морем и, вероятно, очень полезных. Конечно повозка была бы удобнее утлой пироги, но в тяжелую и громоздкую повозку пришлось бы впрячься самим, и это заставило Пенкрофа пожалеть, что в ящике не оказалось не только «полуфунтика табачку», но и пары сильных породистых нью-джерсийских лошадей, которые оказали бы столько услуг поселенцам.
Наб уже погрузил в лодку провизию: солонину, несколько галлонов пива и напитка из корней драцены, то есть съестные припасы на три дня — самый долгий срок, назначенный Сайресом Смитом для путешествия. Кроме того, поселенцы рассчитывали пополнить запасы в дороге, и Наб предусмотрительно захватил, кроме всего прочего, и переносную печурку.
Они взяли с собой также два топора, чтобы прокладывать дорогу в чаще леса, бинокль и карманный компас. Из оружия выбрали два кремнёвых ружья, более пригодных здесь, чем пистонные ружья, так как для кремнёвых ружей нужны лишь кремни, а их нетрудно было заменить: запас пистонов при частом употреблении скоро бы иссяк; путешественники взяли также карабин и патроны. Они захватили с собой и запас пороха — в бочонках его было около пятидесяти фунтов; к тому же инженер собирался взамен его изготовить какое-то взрывчатое вещество. К огнестрельному оружию добавили пять охотничьих ножей в кожаных чехлах; при таком снаряжении можно было смело углубиться в девственный лес, а в случае необходимости и постоять за себя.
Нечего говорить, что Пенкроф, Герберт и Наб, вооружившись до зубов, были вне себя от радости, хотя они и обещали Сайресу Смиту не делать без нужды ни единого выстрела.
В шесть часов утра спустили пирогу на воду. Путешественники, считая и Топа, разместились в ней и поплыли по морю к устью реки Благодарения.
Прилив начался всего лишь полчаса назад. Значит, он должен был продлиться ещё несколько часов, и этим следовало воспользоваться: ведь позже, при отливе, плыть против течения было бы трудно. Прилив был высокий, ибо через три дня наступало полнолуние, и пирога, которую он подгонял вверх по течению, быстро скользила между двух высоких берегов, даже без помощи вёсел.
За несколько минут друзья доплыли до излучины реки и оказались у того места, где полгода назад Пенкроф соорудил первый плот.
Здесь река довольно круто поворачивала и, делая излучину, текла к юго-западу под сенью больших хвойных деревьев.
Берега реки Благодарения были очень живописны. Сайрес Смит и его друзья любовались красотами природы, которые она создаёт с такой лёгкостью, сочетая леса и реки. Они продвигались вперёд, и породы деревьев менялись. На правом берегу ярусами поднимались великолепные деревья из семейства ильмовых — могучие вязы, древесина которых долго не портится в воде, поэтому за ними так и охотятся кораблестроители. Были тут и целые рощи других деревьев, относящихся к тому же семейству, были тут и крапивные деревья, плоды которых дают полезный продукт — масло. А ещё дальше Герберт приметил несколько лардизабаловых деревьев — из их гибких ветвей, вымоченных в воде, получаются превосходные канаты — и два-три ствола чёрного дерева, густого тёмного цвета с причудливыми прожилками.
В иных местах, там, где легко было причалить, лодка останавливалась. И Гедеон Спилет, Герберт, Пенкроф, с ружьями наперевес, в сопровождении Топа обследовали берег. Здесь попадалась не только дичь, но и полезные растения, пренебрегать которыми не следовало; юный натуралист был очень доволен, ибо он открыл разновидность дикого шпината из семейства лебедовых и множество крестоцветных растений, принадлежащих к роду капустных, — их, без сомнения, можно было выращивать, пересадив на другую почву; тут росли кресс луговой, хрен, репа и небольшие, в метр высотой, покрытые пушком, кустистые растения с коричневатыми семенами.
— Знаешь, что это за растение? — спросил Герберт моряка.
— Да это табак! — воскликнул Пенкроф, которому, очевидно, доводилось видеть своё излюбленное зелье только в трубке.
— Нет, Пенкроф! — ответил Герберт. — Не табак, горчица.
— Горчица так горчица, — сказал моряк, — но ежели случайно, сынок, на глаза тебе попадётся табак — не пренебрегай им.
— Найдём и его когда-нибудь! — заметил Гедеон Спилет.
— Вот было бы хорошо! — воскликнул Пенкроф. — Право, в тот день у нас на острове только птичьего молока не будет!
Они тщательно выкапывали различные растения, переносили их в пирогу, из которой не выходил Сайрес Смит; он сидел в ней и о чём-то размышлял.
Журналист, Герберт и Пенкроф высаживались несколько раз то на правом, то на левом берегу. Правый был не такой крутой, а левый более лесистый. Инженер определил по компасу, что от первой излучины река течёт с юго-запада на северо-восток почти по прямой линии на протяжении трёх миль. Быть может, дальше её течение менялось, и она поворачивала к северо-западу, к отрогам горы Франклина, откуда, вероятно, и брала начало.
Гедеону Спилету удалось поймать на берегу двух самцов и двух самок из семейства куриных. То были птицы с длинными и тонкими клювами, длинной шеей, короткими крыльями и без признаков хвоста. Герберт был совершенно прав, определив, что это скрытохвосты, и тут же было решено, что они станут первыми обитателями будущего птичника.
Но до сих пор ружья молчали, и только когда появилась красивая птица, похожая на зимородка, в лесах Дальнего Запада раздался первый выстрел.
— Узнаю её, — крикнул Пенкроф, ружьё которого словно само выстрелило.
— Кого вы узнаёте? — спросил журналист.
— Да птицу! Она-то и улизнула от нас, когда мы в первый раз исследовали остров, — в её честь мы окрестили лес!
— Жакамар! — воскликнул Герберт.
И правда, это был жакамар — прекрасная птица с довольно жёстким оперением, отливающим металлическим блеском. Несколько дробинок убили жакамара наповал, и Топ принёс его в лодку, а за ним с дюжину хохлатых попугайчиков из семейства парнопалых, величиною с голубя; оперение у них ярко-зелёное, полкрыла — малиновое, а на хохолке — белый ободок. Юноше принадлежала честь удачного выстрела, и он был очень горд. Попугайчики вкуснее жакамара, — его мясо жестковато, но Пенкрофа было трудно убедить, что на свете найдётся дичь лучше, чем убитый им жакамар.
В десять часов утра пирога очутилась у второй излучины реки — в пяти милях от устья. Путешественники устроили привал, позавтракали и отдохнули с полчаса в тени высоких красивых деревьев.
