Максимилиан Кравков - Зашифрованный план (Повести, рассказы)
— Шлюзы проверены, вашгерд отконопачен! — докладывал бригадир плотников.
Все внимательно слушали. От взмокшей одежды шел пар. Поднимался едкий туман махорки. Рапортовали и слесари:
— Трубы свинчены, мониторы готовы! Не хватило маленько прокладки, так мы берестой обошлись…
— Почему не хватило?! — возмутился комсомолец Костя. — Управляющий все обещал!
При дружном хохоте Ефим Иванович насмешливо разъяснил:
— Зайцу черт три года хвост сулил, а он и сейчас без хвоста гуляет!
В дверку кто-то вошел. Задние зашевелились. Протиснулся вперед к столу Филатыч. Старый бродяга. Брови лохматые, как у матерого филина, измокшая шинеленка, в руках костыль.
Только что со стана вернулся.
— Джинда пошла, ребятки! Разлилась внизу, что твой океан! Нет больше к нам дороги!
Всю ночь сыпал ровный и теплый дождь. Утром вбежал в барак комсомолец Костя, тряхнул храпевшего на нарах Бурьянова:
— Вода!
Без суматохи выходили из барака.
Каждый знал точно, что ему делать. Уверенно шли к своим местам.
— Не подкачай, ребятушки! — как-то особенно проникновенно напутствовал Бурьянов.
Ефим Иванович с лопатой стоял у бака. И его захватило начало.
Вот, словно из земли, проступает по дну канавы влага. Чернеет и тает снег. Вот плеснуло волной из-за поворота и вода потекла все шире, наполняя канаву, облизывая все выше борта, разрастаясь в стремительный поток…
У кранов, при трубах, дежурили люди. Ждали сигнала. Длинный деревянный хвост монитора придерживал машинист — тоже ждал.
— Ну? — обменялся с ним взглядом Бурьянов. — Как будто все? — И, снявши шапку, махнул ею в гору, к баку.
— Пущай!
…Взметнулись брызги из-под отворачиваемого крана. Трубы глухо загудели, наливаясь упругой, тяжелой силой стихии. Из поднятого ствола монитора, засипев, полилась струя. Железная махина оживала. Выплюнула облако водяной пыли. Потом сокрушительный столб воды, сгибаясь в дугу, грянул из жерла в берег.
Черным взрывом взлетела земля. Фонтаны воды и грязи хлестнули высоко в небо. Пошла работа!
С треском, шипеньем и ревом въедалась вода в промерзшую сверху почву. И многопудовый камень, веками сидевший в грунте, выдергивался из земли и, получив вдогонку удар, черной бомбою исчезал в крутящемся хаосе.
И хоть много лет работал на гидравлике Бурьянов, а тут не выдержал, улыбнулся во весь широкий рот:
— Здорово!
Уже четвертые сутки днем и ночью работала джиндская артель, билась за программу.
Не только хотелось выполнить, а и лишка хватить! Каждый грамм добытого сверх задания металла целиком переходит в пользу артельщиков. Золото принимает прииск, стоимость его выплачивает рабочим товарами. Стало быть, тут тебе и честь, и слава, да и лишний пудишко крупчатки, масло, сахар, мануфактура… Ох, много человеку надо!
Только Ефим Иванович скучен.
Оперся на черень лопаты, другой ладонью — в бок. Стрелки морщин сдвинулись на высоком лбу, и виднее обозначился на виске коричневый шрам ножевого удара.
— Стоишь, атаман грозный? — подошел к нему Филатыч. — Чего тебе, черту, надо? Как волк. Ей-богу, как волк, только в лес и смотрит!
Ефим Иваныч молча посадил Филатыча в снег, с собой рядом.
— Покури, старичок. — Открыл кисет и смешливо прищурился ясными глазами. — Добрый табак, ноздри рвет, оземь бьет! Но только к золоту, дружище, вы тут вкус потеряли! Ведь в чем интерес? Самому его разыскать! Да потом, как в лоточке тряхнешь, да оно заблестит, — во, брат, тут-то и смак! А здесь? Разведку за нас провели. Храпоидолом этим железным долину перекопаем, и наперед тебе скажут, сколько металла будет. И это интерес?!
За живое задел искуситель бродяжью кровь! Бросил старик цигарку, вскипел:
— Ну ладно! Ну и лети отсюда к чертям! И не смущай ты меня, варнак!
— Из артели уйти, — раздумчиво говорил Ефим Иванович, — это тебе не с хозяйских работ, как прежде, удрать. Пожалуй, неловко выйдет?
И, дразня старика, опять повернул в озорство, плечом заиграл, замурлыкал песню:
Д' на кой черт мне ваше золото,Когда мила, д'мила далеко!
И тут же оборвал, вспоминая голубоглазую Аришу, откатчицу на главном стане. Вот девка так девка. Всех мер!
Шурф за шурфом перемывали мониторы. Вечером, переодевшись в сухое, отмечал Бурьянов выработанную площадь. По его расчетам, сегодня же ночью работа пододвинется к заветному тринадцатому шурфу. И площадка-то там небольшая, а вот же напихало в нее золотища! Как раз на полпрограммы хватит…
«Смоем шурф этот, — думал Бурьянов, — и наша взяла! Не страшна тогда и авария, все равно дотянем!»
Несмотря на дневную усталость, опять натягивал размокшие сапоги, застегивал коробом торчащий брезент и выходил из барака. Голубою луною сиял фонарь. Людей не видно. Тень и камни закрывают их. И только серебряные дуги воды били из черных мониторов.
Хлюпая в лужах, Бурьянов пошел по участку борьбы. Сейчас работали три машины. Они уже выкопали в долине обширный котлован, и каждая исполняла свое задание.
Главный монитор пятидюймовой струей рушил переднюю стенку котлована, расширял его, двигал к богатому месту. Темными глыбами валилась четырехметровая мощность стены, рассыпалась глиной, галькой и валунами. Пенный поток волочил это месиво вниз, к воротам шлюза. По дороге его подхватывал второй монитор. Водяною метлой подгонял поближе. А по самому шлюзу хлестала третья струя, катила разрушенный материал по длинному корыту вашгерда. Дно его устлано чугунными грохотами — часто продырявленными плитами. Песок, глина и камни скользят по поверхности и выкидываются водой в отвал. А тяжелое золото проваливается в отверстия и накапливается на дне нехитрого устройства.
Каждую десятидневку на несколько часов гидравлику останавливали для ремонта монитора. Тогда снимали грохота и наступал торжественный и решающий момент — съемка. И плоды декадной работы появлялись в виде кучки ржаво блестящего, рыжего золота.
— Эй, Бурьянов, — окликнули с главного монитора. — Иди-ка сюда!
Мониторщика, застегнутого в плащ, обдавала водяная пыль. Дрожала машина, дрожало тяжелое бревно, правило, которым он поворачивал послушный ствол.
Хрипло давился каскадами воды монитор. Гул, треск, шипение, а рядом — ночное молчание тайги.
Ткнул рукой в сторону разбиваемой стенки.
— Неладно там что-то, Бурьянов. Полчаса этот угол глажу, и толку на грош! Не скала ли вышла?
— Откуда скала? — испугался десятник. — В долине — и вдруг скала!
