Игорь Клех - Миграции
Но зададимся вопросом: почему Швейцария, самая благополучная страна западного мира (28 тысяч долларов дохода в год на душу населения плюс мир, покой, порядок, экология, эстетика), не превратилась все же пока — и окончательно — в усредненно мещанскую страну в интернациональном стиле, как то происходит почти повсеместно в городах и странах ЕЭС? Отчего сопротивляется, держась за свой особый статус и не желая принести его в жертву обещаниям еще большего благополучия? Как, наконец, удается ее населению не превратиться в народец, обслуживающий собственные туристические аттракционы (но разве лучше было бы, если бы швейцарцы сидели на своих природных красотах сами и никого к ним не подпускали?)? Почему здесь продолжают делать лучшие в мире часы, стрелковое оружие и лекарства, проектировать и возводить самые красивые мосты, иметь самые надежные банки и развитое машиностроение, продолжают отстаивать дырки в своем сыре и молоко в шоколаде, а вокзалы весной полны призывников?
Кажется, я догадался об одной из причин этой внутренней строптивости в первый же день своего приезда. Помогло мне в этом природное явление — чудовищной силы гроза на пороге ночи над Фирвальдштеттским озером, более страшной грозы я в своей жизни не видел. Домик мой ходил ходуном, горы заскакивали одна за другую, небо раскалывалось, молнии ярились и дрожали от горизонта до горизонта, как вольтовы дуги, казалось, Фирвальдштеттское озеро будет опрокинуто сейчас, как корыто. Я распахнул створки окна — какое счастье быть убитым молнией в первый же вечер на берегу горного озера в Альпах!
Познакомившись с гневом такой силы, я понял кое-что и про швейцарцев. Как наличие в стране диких зверей, способных легко лишить человека жизни, придает жизни в ней особый тонус, так и соседство с грозной природой накоротке — всеми этими лавинами, резкими перепадами погоды и прочим — не позволяет людям, что называется, «зажраться», безосновательно ощутить себя неуязвимыми, как боги.
И еще — запах навоза. Его складывают здесь аккуратными зиккуратами в рост человека (конечно, я не мог не сфотографироваться на таком фоне — расставив ноги и разведя руки, как на известном рисунке Леонардо). Швейцария не думает отказываться от своего крестьянского прошлого, здесь не устраивают дымящихся гекатомб из своего скота, как в Англии, Германии и других странах, готовых им подражать, — и здесь пахнет навозом, а не удушливым дымом и жженой костью. Живущие в немецких городах русские эмигранты завидовали мне по телефону: «Хоть разок бы нюхнуть — а то у нас ничем не пахнет, запахов нет даже весной!»
Продолжая свои умозаключения, я понял, почему многие швейцарцы предпочитают собственное весьма средних достоинств белое вино обилию несравненно лучших и недорогих французских, итальянских вин.
Нечто очень похожее я встречал когда-то в Карпатах у гуцулов (по одной из версий, тоже кельтов). Будучи людьми любопытными и падкими на все новое и необычное, они очень скоро отказывались от большей части новаций. Их музыка также похожа на бодро-монотонный неутомимый танец. Они также выпасают летом своих овец на альпийских лугах (которые зовут «полонинами»), а зимой ремесленничают, изготавливая поделки для туристов. Они могли бы изготавливать и сыры типа твердых швейцарских, но они делают только свою рассыпчатую рассольную брынзу из овечьего молока — им этого достаточно. Жилой дом, по их убеждению, должен быть устроен и выглядеть так-то, оконные рамы должны быть такими, без фокусов (иначе свои же засмеют), грибы они делят на собственно грибы, белые, и грибных родичей, из которых они едят эти и эти, а те и те не едят: «Мы знаем, что они съедобны, если их приготовить, но мы, гуцулы, их не едим». Логика последнего довода меня поразила — то есть ты можешь, конечно, сделать все, что тебе заблагорассудится, но тогда ты рискуешь перестать быть гуцулом. А к тому ли люди стремятся, чтобы перестать кем-то быть, потеряв себя, сделаться никем? И поэтому всякие личные предпочтения проверяются на их соответствие консервативным устоям, задающим структуру личности и социуму в данном климате, на данной территории. И это проблемы не малочисленных народов, но всякого народа — у большого просто как бы «клавиатура» шире. Вообще, не размером отличаются «малые» от «больших» народов, но преобладающим в них настроем на «малодушие» либо «великодушие», соотношением эгоцентризма и способности кооперироваться с другими для решения общих универсальных задач, не отказываясь от решения собственных.
В Швейцарии чрезвычайно силен кантональный патриотизм, но отсутствует местническая узость, есть в этом — даже для иноземца — нечто трогательное. Мне не раз говорили:
— Вы обязательно должны побывать в Швице (Хорьве и т. д.)!
— А что, это на редкость красивый город?
— Да нет, просто я там родилась (родился) и очень люблю его!
Здесь нет глухой провинции, существующей во всех странах. В любом городке вы можете купить иностранные газеты, посмотреть фильмы без дубляжа, из люцернской телефонной будки я сам отправлял, из интереса, сообщение по e-mail (можно еще факс, отпала также нужда в томах телефонных справочников, которые мэр Москвы Лужков думает как бы сделать несгораемыми и посадить на цепь в московских телефонах-автоматах, — нескольких кнопок на дисплее, клавиатуре и телефонной карточки вполне достаточно, чтобы узнать, поговорить, отправить, получить; мне, правда, потребовался еще немецко-русский словарик, желтого цыплячьего цвета, умещающийся в ладони).
Кстати, о будках. Мне всякий раз поднимала настроение будка на колесах — весьма популярный и окрашенный в такие же веселые цвета, как швейцарские бумажные деньги или детские пластмассовые часы, двухместный «Smart» — дитя союза «Мерседеса» со швейцарской часовой фирмой, похожее сразу на обоих родителей. И, будто по контрасту, выражение лиц людей, сидящих в таких автомобильчиках, отличается чрезвычайной серьезностью.
Но это все прелести — лучистый аверс страны восходящего над Альпами солнца.
Чело ее реверса бороздят морщины.
Самая заметная из них — уже упоминавшаяся натянутость отношений швейцарца с немцем (говорят, французская и итальянская части Швейцарии гораздо более повернуты лицом к своим соседям). Объясняют это тем, что швейцарцев очень напугали и не понравились в свое время 40 гитлеровских дивизий, нацеленных на Швейцарию в начале войны с Францией (швейцарцев от вторжения спасла тогда стремительность поражения Франции). Сегодня они не желают оказаться в экономической и культурной зависимости от самого могучего из соседей и не верят, что, войдя в кооперацию с ЕЭС, можно будет меньше работать и лучше жить.
